— Что-то давно сбираемся мы
напасть на русских, но, к нашему стыду, до сих пор только беззаботно смотрим на зарево, которым они то и дело освещают наши земли… Уж куда нам пускаться вдаль… Государь Московии не любит шутить, он потрезвее нас, все говорят.
Неточные совпадения
— «Слова без дела, что лук без стрелы!» — ваше же
русское присловье! — обиделся Зверженовский. — Таковы новгородцы; а как услышат, что земляки мои наготове
напасть на москвитян — заговорят другое. Они как рыбы — в худую погоду ищут глуби, а в ясную любят поиграть
на солнце.
Когда же
пал Царь-град и с ним прирожденный защитник православия, царь греческий, и Иоанн Васильевич женился
на греческой царевне и
на него перешло, вместе с царским венцом и царскими регалиями, высокое звание, права и обязанности великого и единого поборника истинной веры, тогда
русские с гордостью стали говорить: «Государи наши во всем свете единые браздодержатели святых Божиих престолов!
—
На все необходимы не только отвага, но и ум… Об этом-то я и хотел посоветоваться с тобою и еще кой с кем и послал герольдов собрать
на совет всех соседей… Один из моих рейтаров попался в лапы
русских и лишь хитростью спасся и пришел ползком в замок… Он говорит, что они уже близко… Надо нам тоже приготовляться к встрече. Полно нам травить, пора
палить! А? Какова мысль! Даром, что в старом парнике созрела.
Несмотря
на угрозы, они насилу могли допытаться у ослабленного от ран пленника, что он послан был владетельным рыцарем Доннершварцем в погоню за бежавшим из замка Гельмст
русским, что старый гроссмейстер фон-Ферзен готов уже
напасть на них и отомстить им за соседей; что он уже соединился со всеми вассалами своими и соседями и что число их велико.
С часу на час ожидали общего возмущения Яицкого войска; башкирцы, взволнованные своими старшинами (которых Пугачев успел задарить верблюдами и товарами, захваченными у бухарцев), начали
нападать на русские селения и кучами присоединяться к войску бунтовщиков.
Башкирцы и мещеряки, обольщенные подарками и обещаниями самозванца, стали
нападать на русские селения и толпами переходить в шайки бунтовщиков; киргизский хан Нурали вошел в дружеские сношения с Пугачевым, мордва, черемисы, чуваши заволновались и перестали повиноваться русскому правительству, служилые калмыки бегали с форпостов, помещичьи крестьяне Оренбургского края и по Волге заговорили о воле, о воле «батюшки Петра Федоровича».
Преследуя эту цель, французское правительство выразило желание, чтобы между стокгольмским двором и Елизаветой Петровной установилось некоторое соглашение, а именно, Швеция обязалась бы
напасть на русских по первому требованию, а Елизавета, со своей стороны, обещала бы, вступив на престол, возвратить ей часть прибалтийских провинций, завоеванных Петром Великим.
Неточные совпадения
Впрочем, если слово из улицы
попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного
русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только
русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя
на даче избу в
русском вкусе.
А уж
упал с воза Бовдюг. Прямо под самое сердце пришлась ему пуля, но собрал старый весь дух свой и сказал: «Не жаль расстаться с светом. Дай бог и всякому такой кончины! Пусть же славится до конца века
Русская земля!» И понеслась к вышинам Бовдюгова душа рассказать давно отошедшим старцам, как умеют биться
на Русской земле и, еще лучше того, как умеют умирать в ней за святую веру.
О, он отлично понимал, что для смиренной души
русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное, всегдашнею несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого,
пасть пред ним и поклониться ему: «Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно есть
на земле там-то, где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она
на земле, а, стало быть, когда-нибудь и к нам перейдет и воцарится по всей земле, как обещано».
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном
русском солдате, что тот, где-то далеко
на границе, у азиятов,
попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
— Пуркуа ву туше, пуркуа ву туше? [Зачем вы тушите, вы тушите? (фр.)] — закричал Антон Пафнутьич, спрягая с грехом пополам
русский глагол тушу
на французский лад. — Я не могу дормир [
спать (фр.).] в потемках. — Дефорж не понял его восклицания и пожелал ему доброй ночи.