Неточные совпадения
— Вспомни, сколько щедрот своих излил
на тебя законный
князь твой: все имущество твое, злато, серебро, каменья дорогие и узорочья всякие, поселья со всеми
землями и угодьями остались сохранены от алчбы вражеского меча; жизнь твоя, бывшая подле смерти, искупилась не чем иным, как неподкупною милостью великого
князя московского.
Савелий пустился в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москвы, что прадеду великого
князя, Юрию Владимировичу Долгорукому подарил его
на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных
на Красном холме, в конце Алексеевского леса, возле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут в могиле, что
земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим, что пламя его видно издалека, и оттого он прозван «Красным».
Думали, думали, с чего бы начать действовать? Явно напасть
на владения великого
князя не хотели, а может быть, и не смели, и потому начали действовать исподтишка, понемногу, захватя доходы его, воды и
земли, заставляли присягать народ только именем Великого Новгорода, а о
князе умалчивали, наконец, схватили великокняжеского наместника и послов и властью веча заключили их под стражу.
Московские наместники были освобождены и жили спокойно
на Городище. Им, конечно, не нравилась интрига Борецкой, но в правление новгородских посадников они не мешались и лишь отписывали обо всем великому
князю. Новгородцы продолжали их чествовать, как представителей Иоанна, и убеждали их, что от последнего зависит навсегда оставаться другом св. Софии, а между тем, в Двинскую
землю был уже отправлен воевода,
князь суздальский Василий Шуйский-Гребенка, охранять ее от внезапного вторжения московской рати.
Многочисленное войско, предводимое самим великим
князем, выступило против Новгорода. Иоанн убедил
князя тверского Михаила действовать с ним заодно, псковитянам приказал выступить с московским воеводою Федором Юрьевичем Шуйским, по дороге к Новгороду, устюжанам же и вятчанам идти
на Двинскую
землю под начальством Василия Федоровича Образца и Бориса Слепого-Тютчева, а
князю Даниилу Холмскому —
на Рузу.
— Даю тебе клятву, — перебил его великий
князь, — ни одна кровинка не скатится
на родную
землю твою, если они не будут упорствовать… И долго тогда я постараюсь сберечь ее от погибели — ведь она русская, моя…
— Государь и великий
князь! — начал Феофил, — я, богомолец твой, со священными семи соборов и с другими людинами, молим тебя утушить гнев, который ты возложил
на отчину твою. Огонь и меч ходят по
земле нашей, не попусти гибнуть рабам твоим под зельем их.
Неточные совпадения
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за
землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят:
на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам
князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так
князь! лучшего и желать нам не надо!
Но ничего не вышло. Щука опять
на яйца села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели, в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять стали взаимно друг у друга
земли разорять, жен в плен уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно. Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать себе
князя.
— Вспомните-ко вчерашний день, хотя бы с Двенадцатого года, а после того — Севастополь, а затем — Сан-Стефано и в конце концов гордое слово императора Александра Третьего: «Один у меня друг,
князь Николай черногорский». Его, черногорского-то, и не видно
на земле, мошка он в Европе, комаришка, да-с! Она, Европа-то, если вспомните все ее грехи против нас, именно — Лихо. Туркам — мирволит, а величайшему народу нашему ножку подставляет.
— Вы поймите, — желая разъяснить дело, улыбаясь, сказал пришедший за Нехлюдовым приказчик, — что
князь отдает вам
землю за деньги, а деньги эти самые опять в ваш же капитал,
на общество отдаются.
— Милый
князь, — как-то опасливо подхватил поскорее
князь Щ., переглянувшись кое с кем из присутствовавших, — рай
на земле нелегко достается; а вы все-таки несколько
на рай рассчитываете; рай — вещь трудная,
князь, гораздо труднее, чем кажется вашему прекрасному сердцу. Перестанемте лучше, а то мы все опять, пожалуй, сконфузимся, и тогда…