Неточные совпадения
Григорий Семенов в мельчайших подробностях рассказал Якову Потаповичу обнаруженную им измену Татьяны Веденеевой и смерть ее от его руки, возникшее в его уме решение, затаив свою
злобу против Малюты, остаться у него на службе с единственною целью вызнать его намерения относительно княжны Евпраксии и помешать привести в исполнение грязные замыслы этого дьявольского отродья, что он, по мере
сил, пока и исполнял.
Царь вскочил с кресла как ужаленный и глубоко вонзил в пол острие своего костыля. Шахматный столик с шумом полетел на пол. Вяземский бросился поднимать его и подбирать рассыпавшиеся шахматы. Иоанн дрожал всем телом. Гнев, ярость и
злоба попеременно отражались на его лице. Несколько времени он не был в
силах произнести слова и лишь немного оправившись прохрипел...
Неточные совпадения
— Простить я не могу, и не хочу, и считаю несправедливым. Я для этой женщины сделал всё, и она затоптала всё в грязь, которая ей свойственна. Я не злой человек, я никогда никого не ненавидел, но ее я ненавижу всеми
силами души и не могу даже простить ее, потому что слишком ненавижу за всё то зло, которое она сделала мне! — проговорил он со слезами
злобы в голосе.
«Я не в
силах буду говорить с нею без чувства упрека, смотреть на нее без
злобы, и она только еще больше возненавидит меня, как и должно быть.
Верхом, в глуши степей нагих, // Король и гетман мчатся оба. // Бегут. Судьба связала их. // Опасность близкая и
злоба // Даруют
силу королю. // Он рану тяжкую свою // Забыл. Поникнув головою, // Он скачет, русскими гоним, // И слуги верные толпою // Чуть могут следовать за ним.
Новое учение не давало ничего, кроме того, что было до него: ту же жизнь, только с уничижениями, разочарованиями, и впереди обещало — смерть и тлен. Взявши девизы своих добродетелей из книги старого учения, оно обольстилось буквою их, не вникнув в дух и глубину, и требовало исполнения этой «буквы» с такою
злобой и нетерпимостью, против которой остерегало старое учение. Оставив себе одну животную жизнь, «новая
сила» не создала, вместо отринутого старого, никакого другого, лучшего идеала жизни.
Даже
злобы к этому целому Привалов не находил в себе: оно являлось только колоссальным фактом, который был прав сам по себе, в
силу своего существования.