Неточные совпадения
Необузданный нрав Дарьи Николаевны, чуть не ежедневно проявлявшийся в крутой расправе
с прислугой, требовал отдохновения, и она находила его около Глеба Алексеевича, хотя и последний часто претерпевал, подчас более чем сильно, от выходок
любимой им
девушки.
Он, со своей стороны,
с каким-то наслаждением любовался этими вспышками или, как он называл их самому себе, проявлениями сильного характера и, не имея этих качеств, ценил их в
любимой девушке, тем более, что эта любовь окрашивала все ее выходки, все ее поступки в особый, смягчающий их резкость цвет.
Она произвела на него даже совсем успокоительное действие, он почувствовал себя не одиноким, в Дарье Николаевне он почему-то видел сильную опору и защиту, и даже удивился, как эта мысль не пришла ему тотчас в голову, как он,
любимый такой
девушкой, как его ненаглядная Доня, мог чего-либо или кого-либо опасаться, даже тетушки Глафиры Петровны. В его уме возникла уверенность, что даже для последней борьба
с Дарьей Николаевной будет не по силам.
Такова была вера Глеба Алексеевича в
любимую им
девушку, в ее нравственную силу. Со стороны это было странно, конечно, но это было так. Дарья Николаевна играла
с ним как кошка
с мышью, известно, что по мышиному мировозрению «сильнее кошки зверя нет».
— Добротный парень, — похвалил его дядя Миша, а у Самгина осталось впечатление, что Гусаров только что приехал откуда-то издалека, по важному делу, может быть, венчаться
с любимой девушкой или ловить убежавшую жену, — приехал, зашел в отделение, где хранят багаж, бросил его и помчался к своему счастью или к драме своей.
Во всем этом она, разумеется, никакого препятствия не встретила, но труднейшая часть дела оставалась впереди: надо было уговорить влюбленного жениха, чтоб он согласился продать свое счастье за чечевичное варево и, ради удовольствия постоять
с любимою девушкою у купели чужого ребенка, лишить себя права стать с нею у брачного аналоя и молиться о собственных детях.
Неточные совпадения
Это была сухая, желтая,
с черными блестящими глазами, болезненная и нервная женщина. Она любила Кити, и любовь ее к ней, как и всегда любовь замужних к
девушкам, выражалась в желании выдать Кити по своему идеалу счастья замуж, и потому желала выдать ее за Вронского. Левин, которого она в начале зимы часто у них встречала, был всегда неприятен ей. Ее постоянное и
любимое занятие при встрече
с ним состояло в том, чтобы шутить над ним.
Дешерт был помещик и нам приходился как-то отдаленно сродни. В нашей семье о нем ходили целые легенды, окружавшие это имя грозой и мраком. Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на
любимых и нелюбимых. Последние жили в людской, и, если попадались ему на глаза, он швырял их как собачонок. Жена его, существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна дочь, красивая
девушка с печальными глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…
Рассказывали у нас на кухне, что Иохим хотел сам «идти в крепаки», лишь бы ему позволили жениться на
любимой девушке, а про Марью говорили, что она
с каждым днем «марнiе и сохне» и, пожалуй, наложит на себя руки.
— Хороши твои
девушки, хороши красные… Которую и брать, не знаю, а начинают
с краю. Серафима Харитоновна, видно, богоданной дочкой будет… Галактиона-то моего видела?
Любимый сын мне будет, хоша мы не ладим
с ним… Ну, вот и быть за ним Серафиме. По рукам, сватья…
Однако любовь была настолько велика, что аптекарский ученик Нейман
с большим трудом, усилиями я унижениями сумел найти себе место ученика в одной из местных аптек и разыскал
любимую девушку.