Неточные совпадения
«В новом качестве великого магистра, — говорилось далее в этом манифесте, — которое мы восприняли на себя по желанию добронамеренных членов его, обращая внимание на все те средства, кои восстановление блистательного состояния сего ордена и возвращение собственности его, неправильно отторгнутой и вящще обеспечить могут и, желая, с одной стороны,
явить перед целым
светом новый довод нашего уважения и привязанности к столь древнему и почтительному учреждению, с другой же — чтобы и наши верноподданые, благородное дворянство российское, коих предков и самих их верность к престолу монаршему, храбрость и заслуги доказывают целость державы, расширение пределов империи и низложение многих и сильных супостатов отечества не в одном веке в действо произведенное — участвовали в почестях, преимуществах и отличиях, сему ордену принадлежащих, и тем был бы открыт для них новый способ к поощрению честолюбия на распространение подвигов их отечеству полезных и нам угодных, нашею властию установляем новое заведение ордена святого Иоанна Иерусалимского в пользу благородного дворянства империи Всероссийской».
Неточные совпадения
С семьей Панфила Харликова // Приехал и мосье Трике, // Остряк, недавно из Тамбова, // В очках и в рыжем парике. // Как истинный француз, в кармане // Трике привез куплет Татьяне // На голос, знаемый детьми: // Réveillez-vous, belle endormie. // Меж ветхих песен альманаха // Был напечатан сей куплет; // Трике, догадливый поэт, // Его на
свет явил из праха, // И смело вместо belle Nina // Поставил belle Tatiana.
Но если,
свет увидя между нас, // Ты редкое
являешь исключенье // И не совсем огонь в тебе погас // Тех дней, когда нам новы впечатленья, // Быть может, ты поймешь, как в первый раз // Он озарил мое уединенье, // Как с каждым днем он разгорался вновь // И как свою лелеял я любовь.
— Доктор, господин хороший! — взмолился он, моргая глазами и опять проводя ладонью по носу. —
Яви божескую милость, отпусти ты Ваську домой! Заставь вечно бога молить! Ваше благородие, отпусти! С голоду все дохнут! Мать день-деньской ревет, Васькина баба ревет… просто смерть! На
свет белый не глядел бы! Сделай милость, отпусти его, господин хороший!
Если же он сознательно или бессознательно, но изменяет верховной задаче искусства, — просветлять материю красотой,
являя ее в
свете Преображения, и начинает искать опоры в этом мире, тогда и искусство принимает черты хозяйства, хотя и особого, утонченного типа; оно становится художественною магией, в него все более врывается магизм, — в виде ли преднамеренных оркестровых звучностей, или красочных сочетаний, или словесных созвучий и под.
Бог абсолютно возвышается над человеком, «во
свете живет неприступном, которого никто не видел из людей и видеть не может» [Неточная цитата из Первого послания к Тимофею св. апостола Павла (6:16).], и в то же время бесконечно уничижается, снисходит к миру,
являет себя миру, вселяется в человека («приидем и обитель у него сотворим» [Ин. 14:23.]).