Неточные совпадения
Озабоченный как внутренними смутами, так и внешними
делами — непрестанными войнами, царь Иоанн Васильевич не мог ни утвердить свою власть над далекой Сибирью, ни охранить спокойствия
русских владений между Камою и Двиною, где издавна уже были поселки людей, привлеченных туда естественным изобилием почвы, дешевизной жизненных припасов и выгодами мены с соседними полудикими охотничьими народами, доставлявшими в изобилии драгоценные меха.
Какого был происхождения
русский удалец, носивший, по словам Карамзина, нерусское имя Герман, вероятнее же Гермоген, видоизмененное в Ермака, положительно неизвестно. Существует предание, что отец его занимался тоже разбойным
делом, вынужденный к тому крайностью, рискуя в противном случае осудить на голодную смерть хворую жену и любимца-сына. Перед смертью он завещал последнему остаться навсегда бобылем, чтобы семья не заставила его взяться за нож булатный.
И действительно, в те отдаленные времена в разбой шли дурно направленные людьми и обстоятельствами порой лучшие
русские силы, не выносившие государственного гнета в лице тех «супостатов», для которых не было «святых законов»: воевод, тиунов, приказных и подьячих… Они уходили на волю и мстили государству и обществу, не сумевшим направить их на истинно
русские качества: отвагу, смелость и любовь к родине, на хорошее
дело.
Он почти завидовал Ивану Кольцу, шедшему теперь на ратное
дело с легким сердцем, во главе удальцов, которые не посрамят
русского имени и явятся Божьей грозой для неверных.
Ермак Тимофеевич, как и накануне, прошел не прямо в светлицу Ксении Яковлевны, а в горницу Семена Иоаникиевича, которого застал, по обыкновению, за сведением счетов. Громадное соляное и рудное
дело Строгановых требовало неустанного внимания со стороны хозяев, хотя у каждой отрасли
дела был поставлен доверенный набольший, но недаром молвится
русская пословица: «Хозяйский глазок — смотрок».
Да простят мне дорогие читатели то небольшое историческое отступление от нити рассказа, необходимое для того, чтобы определить настроение
русского царя и народа после несчастного окончания войны и невыгодного мира с Польшею, заключенного с потерею многих областей. Взамен этих областей, к понятной радости царя и народа, явилось целое Царство сибирское, завоеванное Ермаком Тимофеевичем, подвигнутым на это славное
дело ожиданием царского прощения и любовью к Ксении Яковлевне Строгановой!
Ему невольно припомнилось его прошлое, жизнь беззаботная, бескручинная. Он жил воспоминаниями да памятью о последних
днях, проведенных у Строгановых, в светлице своей лапушки. О будущем старался не думать. «Чему быть, того не миновать», — утешал он себя
русской фаталической пословицей и на этом несколько успокоился, порадовав горячо его любившего друга Ивана Ивановича. Его порядком смутило то настроение Ермака Тимофеевича, с которым он тронулся в опасный и трудный поход.
Словом, люди Ермака, как истые
русские люди, жили сегодняшним
днем, позабыли все невзгоды недавнего пути, были веселы и довольны.
Через несколько
дней Максим Яковлевич повез сестру в Москву. Там в тихой обители, в маленькой келье Новодевичьего монастыря, основанного в 1524 году великим князем Василием Иоанновичем в память древнего
русского города Смоленска, нашла себе приют несчастная княгиня Сибирская.
Нечего и прибавлять, что в этот
день русские и американцы наговорили друг другу много самых приятных вещей, и Володя на другой день, поздно проснувшись, увидел у себя на столике пять женских перчаток и множество ленточек разных цветов, подаренных ему на память, и вспомнил, как он горячо целовался с почтенным шерифом и двумя репортерами, когда пил вместе с ними шампанское в честь освобождения негров и в честь полной свободы во всем мире.
Неточные совпадения
И
русскую деву влекли на позор, // Свирепствовал бич без боязни, // И ужас народа при слове «набор» // Подобен был ужасу казни?
Краса и гордость
русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство
русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не
день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Не
русские слова, // А горе в них такое же, // Как в
русской песне, слышалось, // Без берегу, без
дна.
Осматривание достопримечательностей, не говоря о том, что всё уже было видено, не имело для него, как для
Русского и умного человека, той необъяснимой значительности, которую умеют приписывать этому
делу Англичане.
Сидя в кабинете Каренина и слушая его проект о причинах дурного состояния
русских финансов, Степан Аркадьич выжидал только минуты, когда тот кончит, чтобы заговорить о своем
деле и об Анне.