Неточные совпадения
Года за два до начала нежданного и негаданного недомогания Ксении Яковлевны Строгановой, повергшего ее дядю Семена Иоаникиевича
в большое беспокойство,
в «строгановском царстве» произошло тоже нежданное и негаданное событие, которое, как впоследствии увидит читатель, имело непосредственную связь со странной «хворью» молодой хозяйки строгановских
хором, о причинах которой недоумевала старуха Антиповна.
С таким же, если не с еще
большим нетерпением ждали возвращения Ермакова посольства
в хоромах строгановских. Семен Иоаникиевич и его племянники, каждый
в отдельности, скрывали друг от друга беспокойство об исходе посольства. Доходившие из Москвы «на конец России» вести рисовали царя Иоанна Васильевича человеком минуты, под впечатлением которой он и жалует, и карает.
— Еще бы, — заметил с насмешкою Яков Иванов, — по пословице: залетели вороны
в большие хоромы! Только бы прежде надо было подумать, что такое они значут и что значит наша барышня.
Неточные совпадения
Так как никто не обращал на него внимания и он, казалось, никому не был нужен, он потихоньку направился
в маленькую залу, где закусывали, и почувствовал
большое облегчение, опять увидав лакеев. Старичок-лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних господах, Левин, не желая входить
в залу, где ему было так неприятно, пошел пройтись на
хоры.
Он нашел его
в очень маленькой задней комнате,
в одно окно, примыкавшей к
большой зале, где на двадцати маленьких столиках, при криках отчаянного
хора песенников, пили чай купцы, чиновники и множество всякого люда.
Четко отбивая шаг, из ресторана, точно из кулисы на сцену, вышел на террасу плотненький, смуглолицый регент соборного
хора. Густые усы его были закручены концами вверх почти до глаз, круглых и черных, как слишком
большие пуговицы его щегольского сюртучка. Весь он был гладко отшлифован, палка, ненужная
в его волосатой руке, тоже блестела.
— «Чей стон», — не очень стройно подхватывал
хор. Взрослые пели торжественно, покаянно, резкий тенорок писателя звучал едко,
в медленной песне было нечто церковное, панихидное. Почти всегда после пения шумно танцевали кадриль, и
больше всех шумел писатель, одновременно изображая и оркестр и дирижера. Притопывая коротенькими, толстыми ногами, он искусно играл на небольшой, дешевой гармонии и ухарски командовал:
Бен высокого роста, сложен плотно и сильно; ходит много, шагает крупно и твердо, как слон,
в гору ли, под гору ли — все равно. Ест много, как рабочий, пьет еще
больше; с лица красноват и лыс. Он от ученых разговоров легко переходит к шутке, поет так, что мы
хором не могли перекричать его.