Неточные совпадения
В этом восклицании выразилась вся горячая нежность юноши, который
никогда не знал, что значит иметь мать, и между тем тосковал по ней со всею страстностью его натуры. Мать! Он был в ее объятиях, она осыпала его горячими ласками, сладкими, нежными именами, которых он
никогда еще
не слышал. Все прочее
исчезло для него в потоке бурного восторга.
Неточные совпадения
Религиозные настроения и вопросы метафизического порядка
никогда не волновали Самгина, к тому же он видел, как быстро религиозная мысль Достоевского и Льва Толстого потеряла свою остроту, снижаясь к блудному пустословию Мережковского, становилась бесстрастной в холодненьких словах полунигилиста Владимира Соловьева, разлагалась в хитроумии чувственника Василия Розанова и тонула,
исчезала в туманах символистов.
Он вышел в большую комнату, место детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней из угла в угол, думая о том, как легко
исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он
никогда не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы
не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится?
Не красива. И —
не умна.
Увидав ее голой, юноша почувствовал, что запас его воинственности
исчез. Но приказание девушки вытереть ей спину изумило и возмутило его.
Никогда она
не обращалась к нему с просьбами о таких услугах, и он
не помнил случая, когда бы вежливость заставила его оказать Рите услугу, подобную требуемой ею. Он сидел и молчал. Девушка спросила:
Клим знал, что на эти вопросы он мог бы ответить только словами Томилина, знакомыми Макарову. Он молчал, думая, что, если б Макаров решился на связь с какой-либо девицей, подобной Рите, все его тревоги
исчезли бы. А еще лучше, если б этот лохматый красавец отнял швейку у Дронова и перестал бы вертеться вокруг Лидии. Макаров
никогда не спрашивал о ней, но Клим видел, что, рассказывая, он иногда, склонив голову на плечо, смотрит в угол потолка, прислушиваясь.
Он
не чертил ей таблиц и чисел, но говорил обо всем, многое читал,
не обегая педантически и какой-нибудь экономической теории, социальных или философских вопросов, он говорил с увлечением, с страстью: он как будто рисовал ей бесконечную, живую картину знания. После из памяти ее
исчезали подробности, но
никогда не сглаживался в восприимчивом уме рисунок,
не пропадали краски и
не потухал огонь, которым он освещал творимый ей космос.