Неточные совпадения
Не прошло и четверти века с того времени,
к которому
относится наш правдивый рассказ, а между тем жизнь Петербурга начала семидесятых годов сравнительно с
настоящей представляется почти фантастической.
Если бы эта тетрадь Алфимова сохранилась бы до
настоящего времени, она была бы драгоценным материалом для обрисовки нравов той эпохи,
к которой
относилась. Это было собрание не только финансовых, но и семейных тайн многих выдающихся и известных лиц Петербурга, в ней была история их кредитоспособности, фамилии и адреса содержанок женатых людей и кандидаток в них. В этой тетради была канва для всевозможного рода шантажа, по которой искусный и беззастенчивый человек мог вышивать желательные для него узоры.
Чтоб сделать это более ясным для читателя, я приведу здесь пример, который, впрочем, в строгом смысле, очень мало
относится к настоящему делу. (Я знаю, что"относится", и притом самым близким образом, и все-таки пишу: не относится. О, читатель! если б ты знал, как совестно иногда литератору сознавать, что он литератор!)
Неточные совпадения
Во всяком случае, в видах предотвращения злонамеренных толкований, издатель считает долгом оговориться, что весь его труд в
настоящем случае заключается только в том, что он исправил тяжелый и устарелый слог «Летописца» и имел надлежащий надзор за орфографией, нимало не касаясь самого содержания летописи. С первой минуты до последней издателя не покидал грозный образ Михаила Петровича Погодина, и это одно уже может служить ручательством, с каким почтительным трепетом он
относился к своей задаче.
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом положении человека, которому двое людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто забывая о присутствии Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она
относилась к нему, как бабушка
к Настоящему Старику — деду Акиму.
Они ни в чем не стесняли себя и, как казалось Привалову,
к нему лично
относились с вежливой иронией
настоящих светских людей.
Они держали себя наособицу от других купцов,
к которым
относились немного брезгливо; но до
настоящего кровного барина этому полумужичью было еще далеко.
Только
настоящее понимание может быть освобождающим, оно избавляет от давящих отрицательных чувств, и следует вникнуть и нам, русским, и полякам, почему русской душе всегда так трудно было полюбить душу польскую, почему польская душа с таким презрением
относилась к душе русской?