С Павлом Петровичем он уже не спорил, тем более что тот в его присутствии принимал чересчур аристократический вид и
выражал свои мнения более звуками, чем словами.
Рассуждал он обо всем: и о добродетели, и о дороговизне, о науках и о свете одинаково отчетливо;
выражал свое мнение в ясных и законченных фразах, как будто говорил сентенциями, уже готовыми, записанными в какой-нибудь курс и пущенными для общего руководства в свет.
Теперь же, когда Вольф, хотя и очень осторожно, но явно односторонне доложил дело, Селенин разгорячился и слишком нервно для обыкновенного дела
выразил свое мнение.
— Ах! — вскрикнула Вера Павловна: — я не то сказала, зачем? — Да, вы сказали только, что согласны слушать меня. Но уже все равно. Надобно же было когда-нибудь сжечь. — Говоря эти слова, Рахметов сел. — И притом осталась копия с записки. Теперь, Вера Павловна, я вам
выражу свое мнение о деле. Я начну с вас. Вы уезжаете. Почему?
Неточные совпадения
— Личные
мнения тут ничего не значат, — сказал Сергей Иваныч, — нет дела до личных
мнений, когда вся Россия — народ
выразил свою волю.
Но притом было другое, радостное для Сергея Ивановича явление: это было проявление общественного
мнения. Общество определенно
выразило свое желание. Народная душа получила выражение, как говорил Сергей Иванович. И чем более он занимался этим делом, тем очевиднее ему казалось, что это было дело, долженствующее получить громадные размеры, составить эпоху.
Меры эти, доведенные до крайности, вдруг оказались так глупы, что в одно и то же время и государственные люди, и общественное
мнение, и умные дамы, и газеты, — всё обрушилось на эти меры,
выражая свое негодование и против самих мер и против их признанного отца, Алексея Александровича.
— Каждый член общества призван делать свойственное ему дело, — сказал он. — И люди мысли исполняют
свое дело,
выражая общественное
мнение. И единодушие и полное выражение общественного
мнения есть заслуга прессы и вместе с тем радостное явление. Двадцать лет тому назад мы бы молчали, а теперь слышен голос русского народа, который готов встать, как один человек, и готов жертвовать собой для угнетенных братьев; это великий шаг и задаток силы.
Одно, что понял Нехлюдов, это было то, что, несмотря на то, что Вольф, докладывавший дело, так строго внушал вчера ему то, что Сенат не может входить в рассмотрение дела по существу, — в этом деле докладывал очевидно пристрастно в пользу кассирования приговора палаты, и что Селенин, совершенно несогласно с
своей характерной сдержанностью, неожиданно горячо
выразил свое противоположное
мнение.