— Нет, — отвечал спокойно правитель, — это могло бы случиться в таком разе, если бы к мудрости и
богатой жертве великодушной Нефоры не было присоединено частицы и моей старческой опытности в управлении народом.
Неточные совпадения
Она, изволите видеть, вздумала окончательно развить, довоспитать такую, как она выражалась,
богатую природу и, вероятно, уходила бы ее, наконец, совершенно, если бы, во-первых, недели через две не разочаровалась «вполне» насчет приятельницы своего брата, а во-вторых, если бы не влюбилась в молодого проезжего студента, с которым тотчас же вступила в деятельную и жаркую переписку; в посланиях своих она, как водится, благословляла его на святую и прекрасную жизнь, приносила «всю себя» в
жертву, требовала одного имени сестры, вдавалась в описания природы, упоминала о Гете, Шиллере, Беттине и немецкой философии — и довела наконец бедного юношу до мрачного отчаяния.
У него на совести несколько темных дел. Весь город знает, что два года тому назад он женился на
богатой семидесятилетней старухе, а в прошлом году задушил ее; однако ему как-то удалось замять это дело. Да и остальные четверо тоже видели кое-что в своей пестрой жизни. Но, подобно тому как старинные бретеры не чувствовали никаких угрызений совести при воспоминании о своих
жертвах, так и эти люди глядят на темное и кровавое в своем прошлом, как на неизбежные маленькие неприятности профессий.
Не только
богачи знают, что они виноваты уже одним тем, что богаты, и стараются искупить свою вину, как прежде искупали грехи
жертвами на церкви,
жертвами на науку или искусство, но и бòльшая половина рабочего народа прямо признает теперь существующий порядок ложным и подлежащим уничтожению или изменению.
«Невозможно быть отлично добрым и отлично
богатым. Почему? Потому что кто приобретает честными и нечестными способами, тот приобретает вдвое больше приобретающего одними честными способами, и кто не делает пожертвований добру, тот менее расходует, чем тот, кто готов на благородные
жертвы».
Его отец
богатый был маркиз, // Но
жертвой стал народного волненья: // На фонаре однажды он повис, // Как было в моде, вместо украшенья. // Приятель наш, парижский Адонис, // Оставив прах родителя судьбине, // Не поклонился гордой гильотине: // Он молча проклял вольность и народ, // И натощак отправился в поход, // И, наконец, едва живой от муки, // Пришел в Россию поощрять науки.