Василий Васильевич Хрущев прибыл в Грузино в самый разгар неприятностей между графом Аракчеевым и его мнимым сыном. Это, впрочем, не помешало Алексею Андреевичу любезно и гостеприимно принять приезжего и
с интересом и вниманием выслушать рассказ ближайшего очевидца так недавно усмиренного кровавого возмущения.
Неточные совпадения
— Какое же слово я дал, ваше превосходительство, я свою дочь в выборе принуждать не буду, а она о Николае Павловиче и думать забыла,
с большим вниманием и
интересом к графу относится.
— Да откуда он проявился такой, королевич сказочный? —
с деланной зевотой спросила Настасья Федоровна, хотя блеск ее глаз доказывал, что она далеко не без
интереса слушает рассказ своей наперсницы.
Это хорошо знали и этим искусно пользовались обе его фаворитки, преследовавшие каждая в своих исключительных
интересах один и тот же план разлучить его
с графиней Натальей Федоровной.
Это были томительно однообразные годы. Все в России, от мала до велика,
с нервным напряжением прислушивались к известиям
с театра войны, казалось,
с непобедимым колоссом — Наполеоном. В каждой семье усиленно бились сердца по находившимся на полях сражения кровопролитных браней близким людям. Частные
интересы, даже самая частная жизнь казались не существующими.
Скрытый заговор змеей расползался по России. Польша волновалась
с целью освободиться от русского владычества, что весьма огорчало императора Александра, справедливо обвинявшего ее в неблагодарности, припоминая все, что он сделал для удовлетворения польских
интересов.
— Представители царства Польского, я покидаю вас
с сожалением, но и
с удовольствием, видя, что вы трудитесь для вашего блага, сообразно вашим
интересам и моим желаниям.
— Ну-с, я слушаю, что будет, — проговорила она спокойно и насмешливо. — И даже
с интересом слушаю, потому, что желала бы понять, в чем дело.
С интересом легкого удивления осматривалась она вокруг, как бы уже чужая этому дому, так влитому в сознание с детства, что, казалось, всегда носила его в себе, а теперь выглядевшему подобно родным местам, посещенным спустя ряд лет из круга жизни иной.
— Сначала ты смотришь на вещи, а потом они на тебя. Ты на них —
с интересом, а они — требовательно: отгадай, чего мы стоим? Не денежно, а душевно. Пойду, выпью водки…
В Киренске я запасся только хлебом к чаю и уехал. Тут уж я помчался быстро. Чем ближе к Иркутску, тем ямщики и кони натуральнее. Только подъезжаешь к станции, ямщики ведут уже лошадей, здоровых, сильных и дюжих на вид. Ямщики позажиточнее здесь, ходят в дохах из собачьей шерсти, в щегольских шапках. Тут ехал приискатель с семейством, в двух экипажах, да я — и всем доставало лошадей. На станциях уже не с боязнью, а
с интересом спрашивали: бегут ли за нами еще подводы?
Нехлюдов никогда не слыхал в подробности этого рассказа и потому
с интересом слушал. Он застал рассказ в том месте, когда отравление уже совершилось, и в семье узнали, что сделала это Федосья.
Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно
с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из
интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Он прочел письма. Одно было очень неприятное — от купца, покупавшего лес в имении жены. Лес этот необходимо было продать; но теперь, до примирения
с женой, не могло быть о том речи. Всего же неприятнее тут было то, что этим подмешивался денежный
интерес в предстоящее дело его примирения
с женою. И мысль, что он может руководиться этим
интересом, что он для продажи этого леса будет искать примирения
с женой, — эта мысль оскорбляла его.
― Да, тебе интересно. Но мне
интерес уж другой, чем тебе. Ты вот смотришь на этих старичков, ― сказал он, указывая на сгорбленного члена
с отвислою губой, который, чуть передвигая нога в мягких сапогах, прошел им навстречу, ― и думаешь, что они так родились шлюпиками.
— Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность не может быть прочна, если она не имеет основы в личном
интересе. Это общая истина, философская, — сказал он,
с решительностью повторяя слово философская, как будто желая показать, что он тоже имеет право, как и всякий, говорить о философии.
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться
с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него были по службе только
интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.