Неточные совпадения
Он был сын любимого слуги покойного отца
графа Алексея Андреевича — мать
графа была еще жива — Василия. Оставшись после смерти отца, горько оплаканного барином, круглым сиротою, так как его мать умерла вскоре после родов, он был взят в барский дом за товарища
к молодому барчонку-первенцу, которому, как и ему,
шел тогда второй год.
Затем Аракчеев уехал, приказав на станции не говорить капитану, с кем он беседовал; с последним же он простился по-приятельски, посоветовал, чтобы он, по приезде в Петербург,
шел прямо
к графу Аракчееву, которого уже он предупредит об этом через своего хорошего знакомого, графского камердинера, и постарается замолвить через того же камердинера в пользу его перед
графом словцо.
У Натальи Федоровны мелькнула даже однажды мысль пригласить погостить
к себе Катю Бахметьеву, которая в довольно частых и длинных письмах жаловалась на скуку и однообразие жизни летом в Петербурге и весьма прозрачно намекала, что не отказалась бы провести даже месяц где-нибудь в деревне. „В Грузине у вас, говорят, совсем рай“, — писала хитрая девушка, не забывавшая в каждом письме
посылать свой сердечный привет
графу Алексею Андреевичу.
Разговор перешел затем на другие темы;
граф предложил пройтись в парк и,
идя рядом с немного отставшей от Натальи Федоровны Екатериной Петровной, наклонился
к ней и тихо сказал...
Окружив себя лицами, враждебными всесильному
графу, он увидал, что эти лица далее глумления над царским любимцем «за стеною» не
идут и от них ему нечего ждать нужной протекции, а между тем, чувствовать себя выкинутым за борт государственного корабля для честолюбивого Зарудина стало невыносимым, и он решил обратиться
к тому же, как он уверял всех, злейшему врагу его —
графу Аракчееву.
Темная, непроглядная осенняя ночь спустилась над Грузиным. Из графского дома вышла какая-то странная процессия, направляясь
к церкви. Четверо слуг с зажженными фонарями и вооруженные длинными железными ломами освещали путь
графу Алексею Андреевичу Аракчееву и Петру Андреевичу Клейнмихелю, шедшим в середине. Они
шли медленно, храня глубокое молчание.
— Надо беспременно разбудить Петра Федоровича, потому такая оказия, что и не приведи Господи, он уж как порешит, назад ли в воду ее кинуть — грех бы, кажись, большой, или
графу доложить, да за полицией
пошлет; ты, Кузьма, да ты, Василий, стерегите находку, а я побегу… Рыбу-то в ведра из этого улова не кладите, потому несуразно у покойницы из-под боку, да на еду… — отдал он наскоро распоряжение и быстрыми шагами
пошел по направлению
к селу. Остальные рыбаки тоже побежали за ним.
— Кажется, воспитание было дано отличное, — продолжал, между тем,
граф, как бы говоря сам с собою, — и все было сделано, чтобы образовать человека, как следует быть дворянину, но ничто не
пошло в прок. Вам и не скучно без занятия? — спросил он, обращаясь уже прямо
к Шуйскому.
Наступил урочный час, подали лошадей. Михаил Андреевич
пошел проститься
к графу и встретил его в столовой.
В тот день, когда
граф пришел
к такому выводу, он тотчас же сделал распоряжение возвратить в барский дом Таню, считавшуюся племянницей покойной Минкиной, сосланную им же сгоряча на скотный двор. Девочке
шел в то время четырнадцатый год. В том же письме Алексей Андреевич приказал взять из кладовой и повесить портрет Настасьи Федоровны на прежнее место.
Губернатор А. И. Депфер, узнав о приезде
графа,
послал к нему полицеймейстера с просьбою о выезде из города, так как присутствие его сиятельства могло быть опасным для жителей, без того уже боявшихся нападения со стороны поселян.
Они сидели в приемной
графа уже после осмотра тела утопленницы, перенесенного с берега реки в один из светлых сараев, где
шло приготовление
к судебно-медицинскому вскрытию.
В понедельник на страстной неделе больному сделалось хуже, и во вторник он
послал в Старую Руссу за генералом фон Фрикеном и за Алексеем Платоновичем Бровцыным,
к которому был очень расположен по дружбе его с отцом — однокашником
графа.
В четверг приехал в Грузино новгородский губернский предводитель дворянства Н. И. Белавин, но о нем
графу не докладывали, и он, узнав о тяжком состоянии болезни
графа, в четверг же и уехал. В пятницу болезнь
пошла еще
к худшему — сделалась сильная одышка. Началась продолжительная, но тихая агония.
Буфетчик дрожит и путается языком, но рассказал, что камердинер, проводивши генерала, совсем был здоров и ходил на рыбный садок, себе рыбу купил, а потом
пошел к графу Шереметеву к второму регента помощнику спевку слушать, а оттуда на возврате встретил приходимую бедную крошку, и принял ее, и с нею при открытом окне чай пил, а когда пошел ее провожать, то вдруг стал себя руками за живот брать, а дворники его тут же подхватили под руки, а городовой засвиристел — и увезли.
Было над чем призадуматься принцессе.
Послав к графу Орлову письмо из Рагузы, она так долго ожидала объявления своего «манифестика» стоявшему на Ливорнском рейде русскому флоту, что наконец, несмотря на всю свою легкомысленность, могла прийти к заключению, что предложение ее отвергнуто Орловым и что ей не только не должно надеяться на него, но следует опасаться всем известной его предприимчивости. Эти опасения, по всей вероятности, и были причиной как холодного приема Христенеку, так и отказа Дженкинсу.
Неточные совпадения
Дело было в том, что я тогда только что начал сближаться с петербургскими литераторами, печатать статьи, а главное, я был переведен из Владимира в Петербург
графом Строгановым без всякого участия тайной полиции и, приехавши в Петербург, не
пошел являться ни
к Дубельту, ни в III Отделение, на что мне намекали добрые люди.
Граф Воронцов
посылал его
к лорду Гренвилю, чтобы узнать о том, что предпринимает генерал Бонапарт, оставивший египетскую армию.
В Турине я
пошел к министру внутренних дел: вместо него меня принял его товарищ, заведовавший верховной полицией,
граф Понс де ла Мартино, человек известный в тех краях, умный, хитрый и преданный католической партии.
Всё ж будет верст до восьмисот, // А главная беда: // Дорога хуже там
пойдет, // Опасная езда!.. // Два слова нужно вам сказать // По службе, — и притом // Имел я счастье
графа знать, // Семь лет служил при нем. // Отец ваш редкий человек // По сердцу, по уму, // Запечатлев в душе навек // Признательность
к нему, //
К услугам дочери его // Готов я… весь я ваш…
Но,
слава богу, это происходило в Москве, я тотчас
к графу, и мы их… вразумили…