У перехода, бывшего за прежнею Кавалергардскою залою, [Теперь Александровская зала, перехода более не существует.] великого князя
оставили последние силы — он упал на стул, как бы изнемогая под поразившим его ударом, но вскоре снова возвратились к нему твердость и присутствие духа.
Неточные совпадения
Маменькин сынок попал сразу в суровую школу
последнего, и хотя она принесла ему пользу, выработав из него образцового служаку, но
оставила в его душе такую горечь, что он возненавидел и Клейнмихеля, и Аракчеева.
Также понимали эту перемену в Настасье Федоровне Егор Егорович и Глаша, которых она тоже
оставила в покое: первого она очень редко призывала к себе, а с
последней была даже ласкова. Эти ласки не предвещали хорошего.
Вскоре по выходе в офицеры и достижении совершеннолетия он быстро прокутил доставшееся ему после родителей незначительное состояние и стал жить неведомо чем, частью на счет своих товарищей, а частью в кредит, пока
последний не иссяк, но не
оставлял своих привычек и своей страсти к игре.
Оба они в один год сошли в могилу, почти следом за своей монархиней, когда их единственной дочери шел двадцать шестой год, не
оставив ей никакого состояния, кроме знатности и красоты.
Последняя в тот романтический век была сама по себе хорошим капиталом, не в том смысле, как понимается это выражение теперь, а действительным состоянием, обеспечивающим девушку на всю жизнь и делающим ее счастливой и довольной.
У
последней был сын, юноша лет двадцати трех, служивший офицером в одном из расположенных в Белокаменной столице полков. Муж Хрущевой, полковник, был убит во время Отечественной войны,
оставив своей жене и сыну лишь незапятнанное имя честного воина и незначительную пенсию.
Когда выломали дверь и Семен Иванович бросился ко мне, я почувствовал, что меня
оставляют последние силы. Меня подняли и положили на диван. Я видел, как взяли и вынесли ее, я хотел крикнуть, просить, умолять, чтобы этого не делали, чтобы оставили ее здесь, подле меня. Но я не мог крикнуть; я только беззвучно шептал, пока доктор осматривал мою простреленную навылет грудь.
Прислушиваясь на каждом шагу, Аян
оставил последнюю ступень трапа и двинулся к каюте Гарвея. Дверь не была закрыта; он тихо открыл ее, окаменел, шаря глазами, и вздрогнул от радости: с койки, как бы не узнавая его, смотрели тяжелые, стальные глаза штурмана.
Неточные совпадения
Подумавши,
оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем //
Последний человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
Стародум. О! те не
оставляют двора для того, что они двору полезны, а прочие для того, что двор им полезен. Я не был в числе первых и не хотел быть в числе
последних.
Кончилось достославное градоначальство, омрачившееся в
последние годы двукратным вразумлением глуповцев."Была ли в сих вразумлениях необходимость?" — спрашивает себя летописец и, к сожалению,
оставляет этот вопрос без ответа.
Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она испытывала всё это
последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она
оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она
оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
Обдумав всё, полковой командир решил
оставить дело без последствий, но потом ради удовольствия стал расспрашивать Вронского о подробностях его свиданья и долго не мог удержаться от смеха, слушая рассказ Вронского о том, как затихавший титулярный советник вдруг опять разгорался, вспоминая подробности дела, и как Вронский, лавируя при
последнем полуслове примирения, ретировался, толкая вперед себя Петрицкого.