Неточные совпадения
Она была далеко не красавица, но
ее симпатичное, свежестью молодости и здоровья блиставшее личико, окруженное густыми темно-каштановыми волосами, невольно останавливало
на себе
внимание своим чарующим выражением доброты и непорочности, и лишь маленькая складочка
на лбу над немного вздернутым носиком, появлявшаяся в редкие минуты раздражения, указывала
на сильный характер,
на твердость духа в этом хрупком, миниатюрном тельце.
Если бы все
внимание Николая Павловича не было сосредоточено исключительно
на его собеседнице, то он несомненно обратил бы
внимание на восторженное, оживленное, казалось, беспричинной радостью лицо молодой девушки и, быть может, сразу бы разгадал тайну
ее чересчур откровенного сердца.
— Влюбилась девка, как кошка, так
на него свои глазища и пялит, а он
на нее, сердечную, нуль
внимания, нашу так и ест глазами, — сообщала
она свои соображения Федору Николаевичу.
— Наша-то? Да разве наша в этих делах что-нибудь смыслит? Ребенок ведь сущий, хотя и восемнадцатый год, пора, когда наши матери по трое детей имели, глядит ему в рот, что он скажет, и сама сейчас словами засыплет, а чтобы
на нежные взгляды его
внимание обратить или улыбочкой ответить… с
нее это и не спрашивай… — с оттенком горечи заметила Дарья Алексеевна.
На ее уход не было со стороны родителей обращено особенного
внимания, так как был уже десятый час вечера, в доме же ложились рано.
Последний исполнял все
ее капризы; так, в угоду
ей, например, выстроил дорогой мост через овраг, разделяющий селения Старую и Новую Медведь, для
нее же построил особый флигель, с наружною резьбою и зеркальными стеклами, своим изяществом невольно обращавший
на себя
внимание всякого зрителя, тем более, что остальные постройки Грузинской мызы отличались самою простою архитектурою и даже были окрашены в желтый цвет.
В описываемый нами январский вечер дворовые села Грузина гуляли в людской с дозволения Минкиной, отпустившей от себя всю свою личную прислугу и оставшейся одной в своем флигеле, специально выстроенном для
нее графом и отличавшимся от остальных грузинских строений наружной резьбою, зеркальными стеклами и вообще изяществом, невольно обращавшим
на себя
внимание всякого зрителя.
Наталья Федоровна говорила совершенно искренно,
она действительно даже не подозревала о существовании среди графской дворни женщины, заслуживающей
ее исключительного
внимания, в чем, видимо, так настойчиво сомневалась
ее странная поздняя гостья, имевшая, по крайней мере, по
ее внешнему виду, полное право
на такое
внимание.
Она не обратила
на это особенного
внимания, так как граф Алексей Андреевич ни
на минуту, даже живя в Грузине, не оставлял личного управления государственными делами и имел ежедневное сношение с Петербургом, откуда то и дело взад и вперед неслись курьеры и даже высокопоставленные лица, стоявшие во главе того или другого правительственного учреждения, для личного доклада всесильному графу о делах экстренной важности.
Наталье Федоровне все это было безразлично. Потрясенная до глубины души смертью отца, для
нее почти неожиданной, хотя за несколько дней доктора очень прозрачно намекнули
на бессилие науки и близость роковой развязки,
она не обратила
внимание на такое поспешное удаление
ее горничной из Грузина, что, впрочем, объяснилось и тем, что до 1 октября — срок, назначенный самим графом для переезда в город, — было недалеко.
Умирающая не узнала
ее и даже, видимо, не обратила
внимания на ее присутствие у постели.
Государь прочитал записку, и
она была им препровождена к графу Аракчееву с изображенною
на ней, как говорили, такой, приблизительно, резолюциею государя: «Прочитал с удовольствием, нашел много дельного и основательного, препровождаю
на внимание графа Алексея Андреевича».
Бедная кормилица! Сколько слез пролила
она за это время! Мальчик не обращал
на нее никакого
внимания: простая русская баба не стоила того!
Графиня слушала с непрерывным
вниманием, и эта искренняя исповедь подруги произвела
на нее тяжелое впечатление. В
ее чудных глазах, с любовным состраданием глядевших
на Екатерину Петровну, то и дело блестели крупные слезы. К концу рассказа они смочили все
ее еще красивое лицо.
Утром страшный кошмар, несколько раз повторявшийся ей в сновидениях еще до связи с Вронским, представился ей опять и разбудил ее. Старичок с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские слова, и она, как и всегда при этом кошмаре (что и составляло его ужас), чувствовала, что мужичок этот не обращает
на нее внимания, но делает это какое-то страшное дело в железе над нею. И она проснулась в холодном поту.
Неточные совпадения
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что
она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали
на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как
внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Тогда он не обратил
на этот факт надлежащего
внимания и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в видах собственного облегчения, по временам снимал с себя голову и вместо
нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей, находясь в домашнем кругу, снимает с себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который носят старшие по чину священники.] и надевает колпак.
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за
нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать
внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой надо было получить подпись
на доверенности.
Ни у кого не спрашивая о
ней, неохотно и притворно-равнодушно отвечая
на вопросы своих друзей о том, как идет его книга, не спрашивая даже у книгопродавцев, как покупается
она, Сергей Иванович зорко, с напряженным
вниманием следил за тем первым впечатлением, какое произведет его книга в обществе и в литературе.
И он стал, сначала осторожно, а потом более и более увлекаясь, обращать
ее внимание на разные подробности украшения дома и сада. Видно было, что, посвятив много труда
на улучшение и украшение своей усадьбы, Вронский чувствовал необходимость похвастаться ими пред новым лицом и от души радовался похвалам Дарьи Александровны.