Неточные совпадения
Граф был необыкновенно впечатлителен; так, при рассказе о какой-нибудь печальной
истории, он, бывало, прослезится, но, заметив, что у какой-нибудь десятилетней девчонки дорожка в саду не так чисто выметена, в состоянии был приказать строго наказать ее, но, опомнившись, приказывал выдать ей пятачок.
Ведь открыл же
графу пьяный кучер тайну происхождения Миши — ему рассказала эту
историю сама Настасья Федоровна — значит, и относительно открытия его отношений с ней существует страшный риск.
Для всякого непредубежденного исследователя это письмо ясно показывает, что лично император Николай Павлович хорошо понимал, что лишь благодаря железной руке
графа Аракчеева, укрепившего дисциплину в войсках, последние были спасены от общей деморализации, частью внесенной в них теми отуманенными ложными французскими идеями головами, известными в
истории под именем «декабристов».
История умалчивает, с каким чувством читал
граф Алексей Андреевич эту записку, но только вскоре она вернулась по начальству же к ее автору с лаконичною, энергичною пометкою самого
графа: «Дурак! Дурак! Дурак!»
Расскажем, кстати, о подробностях этого небывалого в русской
истории печального кортежа, прошедшего почти всю Россию. Начальником кортежа был назначен государыней Елизаветой Алексеевной
граф Василий Васильевич Орлов-Денисов.
По этому же завещанию
граф Алексей Андреевич определил капитал в 50 000 рублей с процентами тому, кто через 93 года напишет лучшую
историю императора Александра I.
Неточные совпадения
— Жульнические романы, как, примерно, «Рокамболь», «Фиакр номер 43» или «
Граф Монте-Кристо». А из русских писателей весьма увлекает
граф Сальяс, особенно забавен его роман «
Граф Тятин-Балтийский», — вещь, как знаете, историческая. Хотя у меня к
истории — равнодушие.
Я только думая, что можно бы изобразить все в той простоте и правде, как я теперь это вижу, и что
история мальчика, подобного мне, и людей, его окружающих, могла бы быть интереснее и умнее
графа Монте — Кристо.
Оказалось, что этот
граф даже и не
граф, а если и эмигрант действительно, то с какою-то темною и двусмысленною
историей.
Более всего ей нравится в романах длинная, хитро задуманная и ловко распутанная интрига, великолепные поединки, перед которыми виконт развязывает банты у своих башмаков в знак того, что он не намерен отступить ни на шаг от своей позиции, и после которых маркиз, проткнувши насквозь
графа, извиняется, что сделал отверстие в его прекрасном новом камзоле; кошельки, наполненные золотом, небрежно разбрасываемые налево и направо главными героями, любовные приключения и остроты Генриха IV, — словом, весь этот пряный, в золоте и кружевах, героизм прошедших столетий французской
истории.
— Нет, ты мне про женщин, пожалуйста, — отвечает, — не говори: из-за них-то тут все
истории и поднимаются, да и брать их неоткуда, а ты если мое дитя нянчить не согласишься, так я сейчас казаков позову и велю тебя связать да в полицию, а оттуда по пересылке отправят. Выбирай теперь, что тебе лучше: опять у своего
графа в саду на дорожке камни щелкать или мое дитя воспитывать?