Неточные совпадения
Хочу работать при какой-нибудь производственной
ячейке, среди рабочих ребят. Записали руководителем комсомольской политшколы. Ура!
(Почерк Нинки.) — 9 февр. 1926 г. Только что вернулись из подшефной деревни. Комсомольская
ячейка совместно с беспартийной молодежью организовала туда лыжную вылазку. С нами ездили и рабочие ребята с фабрики, где мы ведем общественную работу.
Когда пошла художественная часть, Бася увела Чугунова и Нинку в буфет пить чай. Подсел еще секретарь комсомольской цеховой
ячейки. Чугунов много говорил, рассказывал смешное, все смеялись, и тут он был совсем другой, чем на трибуне. В быстрых глазах мелькало что-то детское, и смеялся он тоже детским, заливистым смехом.
Первый жребий достался секретарю
ячейки. Он рассказал про свой подвиг на гражданской войне, как ночью украл у белых пулемет, заколов штыком часового. Рассказывал хвастливо, и не верилось, что все было так, и Нинка слушала его с враждою. Потом тимирязевец рассказал, бывший партизан, тоже про свой подвиг. Третий жребий вытянул Чугунов.
23 янв. — При бюро
ячейки было совещание курсовых организаторов, прорабатывали план работы на это полугодие. Хочется всю себя отдать организации. Был и Шерстобитов.
12 февр. — Здорово сегодня на бюро поспорили с Борисом Ширкуновым. Я считаю неправильным, что так много ребят на вузовской работе. Нужно больше посылать на вневузовскую работу, в производственные
ячейки, особенно на пропагандистскую работу. И без того разверстку райкома еле-еле выполнили. Все себя обслуживаем, а обслужить никак не можем. Много у нас не работы, а суеты и видимости одной.
В вузовских
ячейках у нас темы для докладов высасываются из пальца — о НОТе, о быте. А яркого проявления жизни организации на собраниях не бывает. Основная работа — политпросветительная. Это то же самое, что оттачивать для боя шашки и чистить винтовки. Очень хорошо и полезно. Но тогда, когда все это
Как сильно я изменилась за это время! Хорошо подошла к ребятам в
ячейке, и это была не игра, — действительно, и внутри у меня была простота и глубокая серьезность. Нинка, ты ли это со своим шарлатанством и воинствующим индивидуализмом? Нет, не ты, сейчас растет другая, — комсомолка, а прежняя умирает. Я недурно вела комсомольскую работу и чувствую удовлетворенность.
Шла из
ячейки и много думала. Да, тяжелые годы и шквал революции сделали из меня совсем приличного человека, я сроднилась с пролетариатом через комсомол и не мыслю себя как одиночку. Меня нет, есть мы: когда думаю о своей судьбе, то сейчас же думаю и о судьбе развития СССР. Рост СССР — мой рост, тяжелые минуты СССР — мои тяжелые минуты. И если мне говорят о каких-нибудь недочетах в лавках, в быту, то я так чувствую, точно это моя вина, что не все у нас хорошо.
Но позорное дезертирство с трудового фронта нельзя было оставить без наказания. Лелька сама себя оштрафовала в десятикратном размере суммы, которую должна была получить из страхкассы за прогульные дни: предстояло получить около семи с полтиной, — значит, — семьдесят пять рублей штрафу. Отдать их в комсомольскую
ячейку на культурные нужды.
Лелька пошла утром в бюро комсомольской
ячейки. Уже вторую неделю она никак не могла добиться себе какой-нибудь нагрузки. Секретарь посылал к орграспреду, орграспред — к секретарю.
Пришла. В
ячейке было еще пусто. Секретарь общезаводской
ячейки Дорофеев, большой и рыхлый парень, сердито спорил с секретарем
ячейки вальцовочного цеха Гришей Камышовым. Этот был худой, с узким лицом и ясными, чуть насмешливыми глазами. Говорил он четко и властно. И говорил вот что...
— Работа в нашей
ячейке — ни к черту не годная. Ты только речи говоришь да резолюции проводишь, а все у нас идет самотеком. Ребята такие, что мы только компрометируем ленинский комсомол. Членских взносов не платят по два, по три года, девчата только о шелковых чулках думают, губы себе мажут, ребята хулиганят. Кто самые первые хулиганы на все Богородское? Спирька Кочерыгин да Юрка Васин, — наши ребята. Надо таких всех пожестче брать в оборот. Не поддадутся — вон гнать.
— Так вот, как же нам это сделать? — Дорофеев потер переносицу. — Наверно, не сегодня, так завтра Царапкин сюда зайдет, в
ячейку. А то лучше пойди сама, отыщи его в цехе. Он в верхней лакировке работает.
— Погоди, все проще можно сделать. Сегодня Царапкин как раз делает доклад в галошной
ячейке. О текущем моменте. Там с ним и столкуешься. Собираются в клубе пионеров.
Дорофеев и Камышов ушли. Лелька сидела на окне и болтала ногами. Шурка Щуров, технический секретарь
ячейки, высунув из левого угла губ кончик языка, переписывал протоколы. Лелька переговаривалась с ним.
Заревел обеденный гудок. Комната стала заполняться девчатами и парнями, забегавшими в
ячейку по комсомольским своим делам или просто поболтать. Шутки, смех.
Заревел гудок. Помещение
ячейки опустело. Спирька и Юрка работали в ночной смене, торопиться им было некуда. Юрка подсел к Лельке и горячо с нею заговорил. Подсел и Спирька. Молчал и со скрытою усмешкою слушал. Ему бойкая эта девчонка очень нравилась, но он перед нею терялся, не знал, как подступиться. И чувствовал, что, как он ей тогда заглянул в глаза, это отшибло для него всякую возможность успеха. К таким девчонкам не такой нужен подход. Но какой, — Спирька не знал.
На доклад Царапкина Лелька запоздала, — попала сначала в пионерский клуб соседнего кожзавода. Пришла к самому концу доклада. Узкая комната во втором этаже бывшей купеческой дачи, облупившаяся голландская печка. На скамейках человек тридцать, — больше девчат. Председательствовала Лиза Бровкина, секретарь одной из галошных
ячеек.
В резолюции говорилось, что комсомольская
ячейка галошного цеха одобряет взятый партией курс на усиленную индустриализацию и коллективизацию страны и требует применения самых жестких мер в отношении к правооппортунистическим примиренцам и паникерам.
— Мне
ячейка передает кружок, который ты ведешь.
Лиза жаловалась на свою необразованность, как ей приходится одновременно и работать, и руководить
ячейкой, и самой учиться, и как боится она, чтоб в чем-нибудь не сказалось, что она думает не так, как надо.
— Очень ты нынче хорошо в
ячейке накрутила хвост нашим хулиганам!
И вот наметилась на нее женорганизатор из
ячейки, товарищ Ногаева.
Священник пожаловался в
ячейку.
Однако председателем заводской
ячейки воинствующих безбожников он остался.
— Нужно будет вот что: переговорить в
ячейке и встряхнуть хорошенько легкую нашу кавалерию. Как всегда у нас: в прошлом году взялась за дело горячо, а потом совсем закисла. Нужно ее двинуть на борьбу с пьянством, с лодырничеством и вредительством.
— А я знаю? Чего сам не запишешься? Зайди в
ячейку.
Весь этот день она промучилась, и самолюбие сильно страдало, когда вспоминала общий смех себе вдогонку. Вечером случайно узнала в
ячейке, что Царапкин — комсомолец, да еще активист. Вспомнила, что даже имела с ним кой-какие дела. Бася решила пойти к нему на дом и поговорить по душам.
— Этого оставить так нельзя. Нужно, понимаешь, вокруг этого дела чтобы забурлило общественное мнение. Чтоб широкие массы заинтересовались. Какое наглое рвачество! И комсомолец еще! Я поговорю в партийной
ячейке. Думаю, — нельзя ли устроить над ним общественный суд, товарищеский, чтобы закрутить это дело в самой гуще рабочих масс.
История с Юркой взволновала весь комсомол. В партийной
ячейке шли возмущенные разговоры о том, что ребята в комсомоле совсем распустились, развиваются прогулы, хулиганство, рвачество, никакого отпора этому не дается, воспитательной работы не ведется. Секретаря комсомольской
ячейки Дорофеева вызвали в райком и здорово намылили голову.
— Что же тебе в
ячейке сказали за твое осуждение?
Взошел на трибуну Гриша Камышов, секретарь
ячейки вальцовочного цеха, длиннолицый, с ясными глазами. Он сказал...
Должен я вам сказать вот какую истину: плохо у нас в комсомольской
ячейке обстоит дело с воспитанием товарищей.
Опять председатель сам прочел заявление, спотыкаясь и экая. В заявлении было сказано, что комсомольская
ячейка привлекает к товарищескому рабочему суду Василия Царапкина за нарушение производственной дисциплины и рвачество.
Долго комсомолия аплодировала, волновалась и переговаривалась. Потом взошел на трибуну худощавый парень с бледным лицом, — его Лелька мельком видала в
ячейке. Говорил он глуховатым голосом, иногда не находя нужных слов. Брови были сдвинутые, а тонкие губы — энергичные и недобрые.
Гурьбою вышли из клуба и продолжали спорить. Была тихая зимняя ночь, крепко морозная и звездная. Очень удачный вышел суд. Всех он встряхнул, разворошил мысли, потянул к дружной товарищеской спайке. Не хотелось расходиться. Прошли мимо завода. Корпуса сияли бесчисленными окнами, весело гремели работой. Зашли в помещение бюро
ячейки.
И всем это понравилось гораздо больше, даже самому Ведерникову. Воодушевились. Стали обсуждать, как все это устроить, в подробностях намечали план. И надолго у всех осталась в памяти накуренная комната
ячейки, яркий свет полуваттной лампы с потолка, отчеканенные морозом узоры на окнах и душевный подъем от вставшей перед всеми большой цели, и ясная, легким хмелем кружащая голову радость, когда все кругом становятся так милы, так товарищески дороги.
Выбрали инициативную тройку для организации ударного конвейера. Вошли в нее Бася, Лиза Бровкина и Ведерников. Партийная
ячейка отнеслась к начинанию молодежи благодушно, но без особенной активности, администрация — с полнейшим равнодушием и даже с легкою насмешливостью. Инженер галошной мастерской сказал...
Желающих явилось больше чем нужно. Ударная тройка отбирала тех, кто был получше в работе. Необходимо было прикрепить к конвейеру и Басю: она и работница была прекрасная, и великолепный организатор в качестве члена тройки, — ее наметили бригадиром. Но Бася уже не работала на галошах. С большими усилиями, с вмешательством партийной
ячейки удалось добиться, чтобы администрация временно освободила ее от хронометража.
Юрка Васин в это время вел ударную работу в вальцовке. С ним еще два парня-комсомольца. Их цель была доказать, что один рабочий может работать одновременно на двух вальцовых машинах, — до сих пор все работали на одной. Гриша Камышов, секретарь их цеховой комсомольской
ячейки, «ударялся» со своими подручными тут же, на огромном трехзальном каландре.
Ударники всех цехов часто сходились в
ячейке, обменивались впечатлениями, смеялись, подзадоривали друг друга.
8 июля, через месяц, съехались все обратно. Лелька, как в родной уже дом, вошла в бюро
ячейки, где толкались и оживленно делились впечатлениями густо за месяц загоревшие девчата и парни. Лельку, тоже загоревшую, в защитного цвета юнгштурмовке, встретили...
Тогда сверху был направлен на завод сокрушительный удар. Смещен был за выявившийся оппортунизм на практике директор завода, назначены перевыборы завкома, в партком назначен новый секретарь. Снят был с секретарства в комсомольском комитете вялый фразер Дорофеев. Заводская комсомолия дружно выдвинула на его место секретаря вальцовочной цеховой
ячейки Гришу Камышова. В райкоме его утвердили.
Закрытое собрание комсомольского актива. Выступил с энергичным словом новый секретарь заводского партийного комитета Алехин (летом партийная и комсомольская
ячейки завода были преобразованы в комитеты). Он был краток; охарактеризовал положение на заводе и дал общие директивы.
А после их ухода позвонил в
ячейку.
В понедельник из восьми работниц этой группы четыре оказались переведенными на новую работу, а на их место были поставлены комсомолки, снятые с намазки черной стрелки. Предварительно с девчатами основательно поговорил в бюро
ячейки Гриша Камышов.
Только директор или инженер попытаются хоть немножко подтянуть, — сейчас же поднимается травля в газетах, вмешивается завком,
ячейка, — и руководство сменяется.
И вот поднялся секретарь общезаводской комсомольской
ячейки Камышов с очень серьезным лицом и торжественно сказал...
— Вот именно. Он — член ЦК, даже член Политбюро, притом же заместитель председателя Совета народных комиссаров, а я — исключенный из партии. Хотя однако! Все-таки председатель
ячейки воинствующих безбожников. И я вот утверждаю: неправильно он это изъяснил.