Неточные совпадения
А сидеть в Москве, строчить газетные статейки…» Рассказывал Володька, как они все со Скворцовым-Степановым двинулись на завод, как рассыпались по
цехам, как под крики и свистки выступали перед рабочими и добились полного перелома настроения.
(Общий дневник. Почерк Лельки.) — Как легко стало дышать, как весело стало кругом, как радостно смотрю в синие глаза идущего лета! Окончательно — даешь завод! В августе этого 1928 года я — работница галошного
цеха завода «Красный витязь». Прощай, вуз, прощай, интеллигентщина, прощай, самоковыряние, нытье и игра в шарлатанство! Только тебе, Нинка, не говорю «прощай». Тебя я все-таки очень люблю. Некоммунистического во мне теперь осталось только — ты.
Медицинский пункт. За стеклянной стенкой — грохот работающих
цехов. Вошли два парня-рабочих: лакировщик Спирька и вальцовщик Юрка. Спирька — крепкий, широкоплечий, у него низкий лоб и очень широкая переносица, ресницы густые и пушистые.
Пришла. В ячейке было еще пусто. Секретарь общезаводской ячейки Дорофеев, большой и рыхлый парень, сердито спорил с секретарем ячейки вальцовочного
цеха Гришей Камышовым. Этот был худой, с узким лицом и ясными, чуть насмешливыми глазами. Говорил он четко и властно. И говорил вот что...
— Так вот, как же нам это сделать? — Дорофеев потер переносицу. — Наверно, не сегодня, так завтра Царапкин сюда зайдет, в ячейку. А то лучше пойди сама, отыщи его в
цехе. Он в верхней лакировке работает.
— Ой, скорей воззвание нужно писать. Я в
цехе еще сегодня не была.
В резолюции говорилось, что комсомольская ячейка галошного
цеха одобряет взятый партией курс на усиленную индустриализацию и коллективизацию страны и требует применения самых жестких мер в отношении к правооппортунистическим примиренцам и паникерам.
Лелька нанимала комнату неподалеку от завода, у рабочего мелового
цеха Буеракова.
Могучий рев гудка на весь поселок, заливистые звонки по
цехам: половина двенадцатого, часовой перерыв на обед.
— Я пришла с тобою говорить как с товарищем-революционером о твоем ошибочном поведении сегодня в
цехе. А теперь вижу, что говорить нам с тобою не о чем. С тобою нужно бороться как с классовым врагом.
Взошел на трибуну Гриша Камышов, секретарь ячейки вальцовочного
цеха, длиннолицый, с ясными глазами. Он сказал...
— Ударный конвейер в галошном
цехе. Я в вальцовке свой каландр сагитирую, на вальцах Юрка будет ударяться. Как ты, Юрка?
А в залах галошного
цеха уже расхаживают групповые мастерицы и материальщицы, все подготовляя для работы.
Густыми потоками полились девчата из проходов в залы
цеха.
Заревел снаружи третий гудок, долго и непрерывно зазвонили звонки в
цехах.
Заводская газета «Проснувшийся витязь» с шумом и торжеством оповестила о возникновении молодежной ударной бригады в галошном
цехе. И из номера в номер в ней появлялись статьи о ходе работы на ударном конвейере, о том, как добросовестно, с каким энтузиазмом работает молодежь.
Ударники всех
цехов часто сходились в ячейке, обменивались впечатлениями, смеялись, подзадоривали друг друга.
Юрка переходил от одной своей машины к другой, а сам все поглядывал вправо. Там пять слесарей из механического
цеха заменяли на соседней вальцовой машине рифленый вал гладким. Юрка поглядывал и весь кипел. Подняли вал на блоке. Ушли курить. Час целый курили. Наконец пришли двое. Поглядели на подвешенный вал, стали чесаться.
Пестро размалеванные плакаты оповещали
цехи и весь заводский поселок, что в воскресенье, 12 мая 1929 года, комсомол устраивает в лесу
Наружно это было как будто не так. Под потолком
цехов, по стенам клуба и столовки тянулись красные ленты с белыми призывами...
Голосовали и принимали предложение. Тут же утверждали заранее приготовленный устав ударной бригады. И появлялись плакаты в
цехах и заявления в заводской газете «Проснувшийся витязь...
Осенний ясный день. Гудок к окончанию работ дневной смены. Из всех дверей валили работницы. На широком дворе, у выхода из
цеха по намазке материалов, стояла Лелька в позе, а на нее нацеливался фотографическим аппаратом Шурка Шуров.
По всему заводу рассматривали снимок, из других
цехов заходили в намазочную, — почему-то всем интересно было увидать пропечатанных в натуре. Старые работницы ругались, молодым было приятно. И после этого им приятно стало сделаться ударницами. Само собою образовалось ударное ядро в
цехе намазки материалов.
Помощник заведующего галошным
цехом, инженер Голосовкер, тоже высказался против: экономия пустячная, 3 р. 25 к. на два конвейера, а истощение рабочего получается полное, это можно было наблюдать на самом товарище Головастове.
В
цехах, у конвейеров и машин, висели темно-бурые «красные доски», и на них написано было мелом...
Столпились вокруг выходившие из механического
цеха рабочие. Возчика повели в охрану. Он исподлобья бросил на Юрку ненавидящий взгляд. Рабочие толпились, расспрашивали, в чем дело, что случилось.
В
цехах, на заводском дворе и на заборе летнего помещения клуба пестрели красным и черным большие плакаты.
Сговорились собраться через два дня втроем у Ведерникова. Но вдруг накануне Лиза Бровкина заболела тяжелой ангиной. А откладывать нельзя, — конференция на носу. Нужно было обернуться вдвоем. Лелька смутилась, испугалась и обрадовалась, как девочка-подросток, что ей одной придется идти к Ведерникову. Весь вечер она опять пробродила по лесу. Глубоко дышала, волновалась, жадно любовалась под мутным месяцем мелко запушенными снегом соснами, — как будто напудренные мелом усы и ресницы рабочего мелового
цеха.
Ячейка закройного
цеха, где он работал, высказалась за его перевод в члены комсомола: его любили.
Она оживала душою, когда была на заводе. Если выпадало два праздника подряд, начинала скучать по заводу. Иногда в свободную смену добывала себе пропуск, бродила по
цехам, наблюдая производство во всех подробностях, и — наслаждалась.
Галошный
цех, самый многолюдный на заводе, чистили в зрительном зале клуба. Председательствовала товарищ, чуть седая, с умными глазами и приятным лицом; на стриженых волосах по маленькой гребенке над каждым ухом. Когда в зале шумели, она беспомощно стучала карандашиком по графину и говорила, напрягая слабый голос...
Неточные совпадения
Он не без основания утверждал, что голова могла быть опорожнена не иначе как с согласия самого же градоначальника и что в деле этом принимал участие человек, несомненно принадлежащий к ремесленному
цеху, так как на столе, в числе вещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и английская пилка.
И вы, красотки молодые, // Которых позднею порой // Уносят дрожки удалые // По петербургской мостовой, // И вас покинул мой Евгений. // Отступник бурных наслаждений, // Онегин дома заперся, // Зевая, за перо взялся, // Хотел писать — но труд упорный // Ему был тошен; ничего // Не вышло из пера его, // И не попал он в
цех задорный // Людей, о коих не сужу, // Затем, что к ним принадлежу.
Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех
цехов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев.
…Ничего в мире не может быть ограниченнее и бесчеловечнее, как оптовые осуждения целых сословий — по надписи, по нравственному каталогу, по главному характеру
цеха.
Взгляд, постоянно обращенный назад, и исключительное, замкнутое общество — начало выражаться в речах и мыслях, в приемах и одежде; новый
цех —
цех выходцев — складывался и костенел рядом с другими.