(Почерк Лельки.) — Над этим нужно подумать. Мне это какою-то стороною тоже чертовски близко, только было запрятано очень глубоко в душе. Гм! Быть «великим шарлатаном». Это завлекательно. Но с этим
вместе мы безумно любим наш комсомол. В этом трагедия. Как жить без него и вне его? Ну что ж. Будем великими шарлатанами и экспериментаторами.
Неточные совпадения
(Почерк Лельки.) — Вот как странно: сестры. Полгода назад почти даже не знали друг друга. А теперь начинаем писать
вместе дневник. Только вот вопрос: писать дневник, хотя бы даже отчасти и коллективный (ведь
нас двое), — не значит ли это все-таки вдаряться в индивидуализм? Ну, да ладно! Увидим все яснее на деле.
Мы вместе с Володькой Черноваловым занимаемся в кружке по диамату. Читаем, беседуем. Сегодня вышли на улицу, он вдруг говорит таким странным голосом...
(Почерк Нинки.) — Это
мы пишем
вместе, потому что сегодня
мы очень полюбили друг друга и сблизились. И расшибли стену, которая была между
нами. Вот как это случилось.
Зашла Нюрка Лукашева, принесла первую часть «Основ электричества» Греца. Собирались сесть
вместе заниматься, но обеим что-то не хотелось. Решили выпить. Нюрка принесла бутылку портвейна,
мы ее распили, легли с ней на кровать. Я начала ее «поучать». Говорила, что нет любви, а есть половая потребность. Она огорченно смотрела своими наивными голубыми глазами, тяжело было меня слушать, хочется ей другой, «чистой» любви. Я смеялась и говорила: «Какая чушь! Можно ли быть комсомолке такой идеалисткой?»
Сначала
мы шли
вместе, я и ты, обе убивали в себе все многое, как ты знаешь это так же хорошо, как я.
— Юрку позвала в легкую кавалерию, а меня нет? А
мы вместе с ним тебя в кружке слушали… Я ведь тоже слушал, старался… Чем я хуже его оказался? Ле-ель!..
— Уважительная будет. У меня тут в домовом комитете все свои людишки,
вместе гуляем. Самую уважительную причину пропишут… Да что
мы так, погодите, я сейчас чайку…
— Почему вы такой глупый, что не знаете? Так я вам тогда скажу, что с дезертиром рабочий класс не считается и увольняет за это. Кто не хочет участвовать в нашем великом строительстве, того
мы, рабочие, заставляем работать из-под палки там, где комаров много… Ну вот, суммируя обо всем вышесказанном, скажи мне: две судимости, шесть выговоров, три привода в милицию, — вот все это,
вместе собранное: все это была ложь, или сам ты был виноват? Зря тебе все это припаяли?
Помнишь, четыре года назад
мы вместе с тобою поступили на завод.
— Да, девчонка кволая, не выдержит. Вот что, товарищ Ратникова, столкуйтесь с Лизой Бровкиной, поговорите
вместе с Зиной, скажите, что
мы ее решили снять с работы, жалеючи ее здоровье, а не из какой-либо причины.
— Не замолчу, я до государя доведу. Я виноват, я и повинюсь, что я виноват: казните, милуйте; загубил христианскую душу. Тебя просил: не греши, Антошка; дели как по-божинскому. Вместе били почтальона,
вместе нам и казна пополам, а ты теперь, видя мое калечество, что мне напхал в подушку?
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у
нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит
вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Артемий Филиппович (Луке Лукичу).Страшно просто. А отчего, и сам не знаешь. А
мы даже и не в мундирах. Ну что, как проспится да в Петербург махнет донесение? (Уходит в задумчивости
вместе с смотрителем училищ, произнеся:)Прощайте, сударыня!
— Я помню про детей и поэтому всё в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно
нам жить
вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…
«То и прелестно, — думал он, возвращаясь от Щербацких и вынося от них, как и всегда, приятное чувство чистоты и свежести, происходившее отчасти и оттого, что он не курил целый вечер, и
вместе новое чувство умиления пред ее к себе любовью, — то и прелестно, что ничего не сказано ни мной, ни ею, но
мы так понимали друг друга в этом невидимом разговоре взглядов и интонаций, что нынче яснее, чем когда-нибудь, она сказала мне, что любит.
А во всех
нас,
вместе с осинами, и с облаками, и с туманными пятнами, совершается развитие.