Неточные совпадения
Во всех эшелонах
шло такое же пьянство, как и
в нашем. Солдаты буйствовали, громили железнодорожные
буфеты и поселки. Дисциплины было мало, и поддерживать ее было очень нелегко. Она целиком опиралась на устрашение, — но люди знали, что едут умирать, чем же их было устрашить? Смерть — так ведь и без того смерть; другое наказание, — какое ни будь, все-таки же оно лучше смерти. И происходили такие сцены.
До трех часов ночи мы сидели
в маленьком, тесном зальце станции.
В буфете нельзя было ничего получить, кроме чаю и водки, потому что
в кухне
шел ремонт. На платформе и
в багажном зальце вповалку спали наши солдаты. Пришел еще эшелон; он должен был переправляться на ледоколе вместе с нами. Эшелон был громадный,
в тысячу двести человек;
в нем
шли на пополнение частей запасные из Уфимской, Казанской и Самарской губерний; были здесь русские, татары, мордвины, все больше пожилые, почти старые люди.
На станциях солдаты прямо
шли в зал первого-второго класса, рассаживались за столами, пили у
буфета водку. Продажа водки нижним чинам, сколько я знаю, была запрещена, но буфетчики с торопливою готовностью отпускали солдатам водки, сколько они ни требовали. Иначе дело кончалось плохо: солдаты громили
буфет и все кругом разносили вдребезги. Мы проехали целый ряд станций, где уж ничего нельзя было достать:
буфеты разгромлены, вся мебель
в зале переломана,
в разбитые окна несет сибирским морозом.
Самгин дождался, когда пришел маленький, тощий, быстроглазый человек во фланелевом костюме, и они с Крэйтоном заговорили, улыбаясь друг другу, как старые знакомые. Простясь, Самгин
пошел в буфет, с удовольствием позавтракал, выпил кофе и отправился гулять, думая, что за последнее время все события в его жизни разрешаются быстро и легко.
Я надел свою шикарную черкеску с малиновым бешметом, Георгия, общеармейские поручичьи погоны и шашку. Для устрашения подклеил усы, загнул их кольцом, надвинул на затылок папаху и
пошел в буфет, откуда далеко доносился шум.
И свои кое-какие стишинки мерцали в голове… Я
пошел в буфет, добыл карандаш, бумаги и, сидя на якорном канате, — отец и Егоров после завтрака ушли по каютам спать, — переживал недавнее и писал строку за строкой мои первые стихи, если не считать гимназических шуток и эпиграмм на учителей… А в промежутки между написанным неотступно врывалось:
Неточные совпадения
Катавасов, войдя
в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята. На большой станции
в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и
пошли за ними
в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем
в Москве.
Вот дворовая женщина с мочалкой
идет мыть тарелки, вот слышно, как шумят посудой
в буфете, раздвигают стол и ставят стулья, вот и Мими с Любочкой и Катенькой (Катенька — двенадцатилетняя дочь Мими)
идут из саду; но не видать Фоки — дворецкого Фоки, который всегда приходит и объявляет, что кушать готово.
Самгина сильно толкнули; это китаец, выкатив глаза, облизывая губы, пробивался к
буфету. Самгин
пошел за ним, посмотрел, как торопливо, жадно китаец выпил стакан остывшего чая и, бросив на блюдо бутербродов грязную рублевую бумажку, снова побежал
в залу. Успокоившийся писатель, наливая пиво
в стакан, внушал человеку
в голубом кафтане:
— Подожди, — попросил Самгин, встал и подошел к окну. Было уже около полуночи, и обычно
в этот час на улице, даже и днем тихой, укреплялась невозмутимая, провинциальная тишина. Но
в эту ночь двойные рамы окон почти непрерывно пропускали
в комнату приглушенные, мягкие звуки движения,
шли группы людей, гудел автомобиль, проехала пожарная команда. Самгина заставил подойти к окну шум, необычно тяжелый, от него тонко заныли стекла
в окнах и даже задребезжала посуда
в буфете.
Внизу
в большой комнате они толпились, точно на вокзале, плотной массой
шли к
буфету; он сверкал разноцветным стеклом бутылок, а среди бутылок, над маленькой дверью, между двух шкафов, возвышался тяжелый киот, с золотым виноградом,
в нем — темноликая икона; пред иконой,
в хрустальной лампаде, трепетал огонек, и это придавало
буфету странное сходство с иконостасом часовни.