Неточные совпадения
Однажды на моем дежурстве поздно вечером зовут меня в приемную. Прихожу. У стола стоял в меховой николаевской шинели ротмистр
граф Зарайский, адъютант командира нашего корпуса, а рядом с ним — высокая стройная дама в шубке
и белой меховой шапочке.
А от
графа охал
и морщился весь госпиталь. Однажды ему не понравился поданный бульон;
граф велел передать, что если ему еще раз подадут такой бульон, то он набьет морду повару. Смотритель ежечасно бегал к
графу справляться, хорошо ли ему. Однажды
граф сказал: «Не дурно бы выпить вина!» Смотритель тотчас же прислал бутылку прекрасной мадеры, пожертвованной для больных. Но у
графа был нарыв в наружном слуховом проходе,
и, конечно, никаких показаний к вину не существовало.
Граф посмеивался над этими ухаживаниями
и говорил...
Граф вскоре выздоровел
и выписался из госпиталя.
И каждый вечер у одинокой фанзочки, где жила новая сестра, до поздней ночи стояла корпусная «американка» или дремал солдат-вестовой, держа в поводу двух лошадей, графскую
и свою.
На место Султанова был назначен новый главный врач, суетливый, болтливый
и совершенно ничтожный старик. Султановские традиции остались при нем в полной целости.
Граф Зарайский продолжал ездить к своей сестре, госпитальное начальство лебезило перед
графом. У его сестры был отдельный денщик. Она завела себе корову, — был назначен солдат пасти корову. Солдат заявил сестре...
Однажды, когда
граф Зарайский сидел у своей сестры, его вестовой доложил ему, что фуражир госпиталя выдал их лошадям совсем гнилое сено. (Между прочим, госпиталь вовсе не был обязан кормить на свой счет лошадей чуть не ежедневно бывавшего в госпитале
графа.)
Граф сам пошел к фуражиру
и велел дать хорошего сена. Фуражир ответил, что сено поставлено интендантством,
и оно все такое. Тогда
граф велел выдать своим лошадям ячменю. Фуражир отказал...
Граф страшно оскорбился
и избил фуражира стеком по лицу. Потом воротился, сказал смотрителю...
Все лицо
и голова солдата были в красных полосах
и кровоподтеках. Солдат был чрезвычайно дельный, честный
и дисциплинированный. Мера терпения смотрителя переполнилась. Он возмутился
и подал на
графа рапорт с изложением всех обстоятельств. Заварилась новая каша, было назначено расследование.
Граф смеялся в глаза смотрителю
и говорил...
Дознание раскрыло полную корректность в поведении солдата
и полную виновность
графа. Ждали, что
графу будет, по крайней мере, выговор в приказе по корпусу. Но дело кончилось «словесным выговором»
графу. Что это значит? Корпусный командир призвал его
и сказал...
На второй месяц муж бросил ее и на восторженные ее уверения в нежности отвечал только насмешкой и даже враждебностью, которую люди, знавшие и доброе сердце
графа и не видевшие никаких недостатков в восторженной Лидии, никак не могли объяснить себе.
Появление иностранных
графов и баронов было в Польше довольно обыкновенно: они часто были завлекаемы единственно любопытством посмотреть этот почти полуазиатский угол Европы: Московию и Украйну они почитали уже находящимися в Азии. И потому гайдук, поклонившись довольно низко, почел приличным прибавить несколько слов от себя.
— Он артист, — защищала она, — и если он не на сцене, так потому, что он
граф и богат… c’est un homme distingue. [это благовоспитанный человек (фр.).]
Неточные совпадения
Осип (в сторону).А что говорить? Коли теперь накормили хорошо, значит, после еще лучше накормят. (Вслух.)Да, бывают
и графы.
Стародум(распечатав
и смотря на подпись).
Граф Честан. А! (Начиная читать, показывает вид, что глаза разобрать не могут.) Софьюшка! Очки мои на столе, в книге.
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их
и не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников
и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что
граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце,
и я тотчас взял отставку.
Вошед в военную службу, познакомился я с молодым
графом, которого имени я
и вспомнить не хочу.
Вдруг мой
граф сильно наморщился
и, обняв меня, сухо: «Счастливый тебе путь, — сказал мне, — а я ласкаюсь, что батюшка не захочет со мною расстаться».