Неточные совпадения
— Ну, наконец, нашли! В 38 полевом подвижном
госпитале не хватает одного младшего ординатора, присутствие признало его больным. Вы вызваны на его место… Вот как раз ваш
главный врач, представьтесь ему.
Я был назначен в полевой подвижной
госпиталь. К каждой дивизии в военное время придается по два таких
госпиталя. В
госпитале —
главный врач, один старший ординатор и три младших. Низшие должности были замещены врачами, призванными из запаса, высшие — военными врачами.
Нашего
главного врача, д-ра Давыдова, я видел редко: он был занят формированием
госпиталя, кроме того, имел в городе обширную практику и постоянно куда-нибудь торопился.
В штабе я познакомился с
главным врачом другого
госпиталя нашей дивизии, д-ром Мутиным.
Однажды входит он в канцелярию своего
госпиталя. Когда
главный врач (пользующийся правами командира части) входил в канцелярию, офицер-смотритель обыкновенно командовал сидящим писарям: «встать!» Когда вошел Васильев, смотритель этого не сделал.
За Давыдовым по пятам всюду следовал смотритель, офицер-поручик, взятый из запаса. До призыва он служил земским начальником. Рассказывали, что, благодаря большой протекции, ему удалось избежать строя и попасть в смотрители
госпиталя. Был это полный, красивый мужчина лет под тридцать, — туповатый, заносчивый и самовлюбленный, на редкость ленивый и нераспорядительный. Отношения с
главным врачом у него были великолепные. На будущее он смотрел мрачно и грустно.
До своего
госпиталя Султанову было мало дела. Люди его голодали, лошади тоже. Однажды, рано утром, во время стоянки, наш
главный врач съездил в город, купил сена, овса. Фураж привезли и сложили на платформе между нашим эшелоном и эшелоном Султанова. Из окна выглянул только что проснувшийся Султанов. По платформе суетливо шел Давыдов. Султанов торжествующе указал ему на фураж.
— Он уже давно просит. Я и
главному врачу говорила, и смотрителю. Сырой воды нельзя давать, — кругом дизентерия, а кипяченой нету. В кухне были вмазаны котлы, но они принадлежали тому
госпиталю, он их вынул и увез. А у нас еще не купили.
Увидев меня,
главный врач замолчал. Но мы все давно уже знали его историю с овсом. По дороге, в Сибири, он купил около тысячи пудов овса по сорок пять копеек, привез их в своем эшелоне сюда и теперь собирается пометить этот овес купленным для
госпиталя здесь, в Мукдене. Таким образом он сразу наживал больше тысячи рублей.
— Я инспектор
госпиталей. Где ваш
главный врач?
Мне много еще придется говорить о нем, теперь же отмечу только:
главное руководство всем санитарным делом в нашей огромной армии принадлежало бывшему губернатору, — человеку, совершенно невежественному в медицине и на редкость нераспорядительному; инспектором
госпиталей был бывший полицмейстер, — и что удивительного, если врачебные учреждения он инспектировал так же, как, вероятно, раньше «инспектировал» улицы и трактиры города Иркутска?
Главный врач долго колебался, но, наконец, решил остаться и ждать прихода
госпиталей; к тому же Езерский решительно заявил, что не выпустит нас, пока нас кто-нибудь не сменит.
Мы двинулись к железной дороге и пошли вдоль пути на юг. Валялись разбитые в щепы телеграфные столбы, по земле тянулась исковерканная проволока. Нас нагнал казак и вручил обоим
главным врачам по пакету. Это был приказ из корпуса. В нем
госпиталям предписывалось немедленно свернуться, уйти со станции Шахе (предполагалось, что мы уж там) и воротиться на прежнее место стоянки к станции Суятунь.
—
Главный врач уверяет, что у нас в
госпитале совсем нет экономических сумм. А почему их нет? Недавно
главный врач положил себе в карман две тысячи рублей.
Переехали мы в Ченгоузу Западную. В деревне шел обычный грабеж китайцев. Здесь же стояли два артиллерийских парка. Между
госпиталем и парками происходили своеобразные столкновения. Артиллеристы снимают с фанзы крышу; на дворе из груд соломы торчат бревна переметов. Является наш
главный врач или смотритель.
Однажды к нам в
госпиталь приехал начальник нашей дивизии. Он осмотрел палаты, потом пошел пить чай к
главному врачу.
Другой раз, тоже в палате хроников, Трепов увидел солдата с хроническою экземою лица. Вид у больного был пугающий: красное, раздувшееся лицо с шелушащеюся, покрытою желтоватыми корками кожею. Генерал пришел в негодование и гневно спросил
главного врача, почему такой больной не изолирован.
Главный врач почтительно объяснил, что эта болезнь незаразная. Генерал замолчал, пошел дальше. Уезжая, он поблагодарил
главного врача за порядок в
госпитале.
После каждого посещения высшего начальства представитель военного учреждения обязан извещать свое непосредственное начальство о состоявшемся посещении, с сообщением всех замечаний, одобрений и порицаний, высказанных осматривавшим начальством.
Главный врач телеграфировал корпусному врачу, что был начальник санитарной части, осмотрел
госпиталь и остался доволен порядком. На следующий день прискакал корпусный врач и накинулся на
главного врача...
Если начальником санитарной части мог быть бывший губернатор, инспектором
госпиталей — бывший полицмейстер, то почему
главным полевым хирургом не мог быть, напр., бывший полицейский пристав?
Команда султановского
госпиталя голодала. Наш
главный врач крал вовсю, но он и смотритель заботились как о команде, так и о лошадях. Султанов крал так же, так же фабриковал фальшивые документы, но не заботился решительно ни о ком. Пища у солдат была отвратительная, жили они в холоде. Обозные лошади казались скелетами, обтянутыми кожей. Офицер-смотритель бил солдат беспощадно. Они пожаловались Султанову. Султанов затопал ногами и накричал на солдат.
В сочельник под вечер к нам пришел телеграфный приказ: в виду ожидающегося боя, немедленно выехать в дивизионный лазарет обоим
главным врачам
госпиталей, захватив с собой по два младших врача и по две сестры. Наш дивизионный лазарет уже несколько дней назад был передвинут из Ченгоузы версты на четыре к югу, к самым позициям.
Приказ представлял собою вопиющее беззаконие:
главного врача
госпиталя ни в коем случае нельзя откомандировывать от его
госпиталя, раз
госпиталь открыт.
При данных же обстоятельствах эта командировка
главных врачей на позиции была прямою нелепостью; если предстоит жестокий бой, то работы будет много не только в дивизионном лазарете, но и в
госпиталях; как же можно было оставлять
госпитали без
главных врачей?
Выписку и перевод из
госпиталя больных офицеров взял у нас на себя сам
главный врач. Он ужасно возмущался «трусостью и недобросовестностью» русских офицеров, говорил...
У всех было негодующее изумление, — зачем эта сестра, кому она нужна? Утром, когда
главный врач зашел в офицерскую палату, граф Зарайский попросил его принять в
госпиталь сверхштатною сестрою привезенную им даму.
Мне рассказывали, что еще под Дашичао Куропаткин, осматривая
госпитали, спросил одного
главного врача, почему при
госпитале нет бани и хлебопекарни.
Главный врач замялся и ответил, что они не знают, долго ли тут придется простоять. Куропаткин твердо и спокойно заявил...
Часа в четыре дня мы пришли на назначенный разъезд. Полная пустыня, — ни одной деревеньки вблизи, ни реки, ни деревьев; только один маленький колодезь, в котором воды хватало на десяток лошадей, не больше.
Главный врач телеграфировал Четыркину, что на разъезде нет ни дров, ни фуража, ни воды, что
госпиталь функционировать здесь не может, и просил разрешения стать где-нибудь на другом месте.
Теперь был полный простор для деятельности
главного инспектора
госпиталей Езерского, о котором я уже немало рассказывал.
Поздно вечером 14 марта наши два и еще шесть других подвижных
госпиталей получили от генерала Четыркина новое предписание, — завтра, к 12 ч. дня, выступить и идти в деревню Лидиатунь. К приказу были приложены кроки местности с обозначением
главных деревень по пути. Нужно было идти тридцать верст на север вдоль железной дороги до станции Фанцзятунь, а оттуда верст двадцать на запад.
Мы простояли день, другой. На имя
главного врача одного из
госпиталей пришел новый приказ Четыркина, — всем
госпиталям развернуться, и такому-то
госпиталю принимать тяжело-раненых, такому-то — заразных больных и т. д. Нашему
госпиталю предписывалось принимать «легко-больных и легко-раненых, до излечения». Все хохотали. Конечно, ни один из
госпиталей не развернулся, потому что принимать было некого.
Главный врач уезжал в казначейство на станцию Куанчендзы и написал письмо старшему в чине
главному врачу; в письме он просил потесниться и дать в деревне место нашему
госпиталю, так как, на основании приказа начальника санитарной части третьей армии, мы тоже должны стоять в этой деревне. Шанцер и я поехали с письмом.
Мы пили чай у младших врачей его
госпиталя. И у них было, как почти везде: младшие врачи с гадливым отвращением говорили о своем
главном враче и держались с ним холодно-официально. Он был когда-то старшим врачом полка, потом долго служил делопроизводителем при одном крупном военном
госпитале и оттуда попал на войну в
главные врачи. Медицину давно перезабыл и живет только бумагою. Врачи расхохотались, когда узнали, что Шанцер нашел излишним отдельное большое помещение для канцелярии.
— Да ведь в ней для него вся душа
госпиталя! Врачи, аптека, палаты, — это только неважные придатки к канцелярии! Бедняга-письмоводитель работает у нас по двадцать часов в сутки, — пишет, пишет… Мы живем с
главным врачом в соседних фанзах, встречаемся десяток раз в день, а ежедневно получаем от него бумаги с «предписаниями»… Посмотрели бы вы его приказы по
госпиталю, — это целые фолианты!
Зашли мы с врачами еще в другой
госпиталь. Там
главный врач оказался человеком, но его
госпиталь и сам помещался очень тесно: все помещения захватил старичок статский советник. Как раз вошел и сам старичок.
Подобно офицерам, и солдаты каждый свой шаг начинали считать достойным награды. В конце года, уже после заключения мира, наши
госпитали были расформированы, и команды отправлены в полки. Солдаты уходили, сильно пьяные, был жестокий мороз, один свалился на дороге и заснул. Его товарищ воротился за полверсты назад и сказал, чтобы пьяного подобрали. Назавтра он является к
главному врачу и требует, чтоб его представили к медали «за спасение погибавшего».
Мы, младшие врачи
госпиталя, были уже представлены
главным врачом к Станиславу третьей степени и получили его за полное ничегонеделание в бою на Шахе.
Главный врач представил к медалям человек восемь фельдшеров и госпитальных надзирателей. Ему ответили, что на каждый
госпиталь для нижних чинов будет выдано только по две медали. Награды здесь были оптовые и равномерные, — по две на
госпиталь.
Султанову пришлось подать рапорт о болезни, и он вместе с Новицкою уехал в Харбин. Через месяц Султанов воротился обратно в качестве
главного врача
госпиталя другой дивизии нашего корпуса. С этих пор рядом со штабом корпуса стали ставить этот
госпиталь. Что касается д-ра Васильева, то корпусный командир устроил так, что его перевели из его корпуса куда-то в другой.