Неточные совпадения
Ехали с нами еще аптекарь, священник, два зауряд-чиновника и четыре
сестры милосердия.
Сестры были простые, мало интеллигентные девушки. Они говорили «колидор», «милосливый государь», обиженно дулись на наши невинные шутки и сконфуженно смеялись на двусмысленные шутки
главного врача и смотрителя.
Вообще Султанов резко изменился. В вагоне он был неизменно мил, остроумен и весел; теперь, в походе, был зол и свиреп. Он ехал на своем коне, сердито глядя по сторонам, и никто не смел с ним заговаривать. Так тянулось до вечера. Приходили на стоянку. Первым долгом отыскивалась удобная, чистая фанза для
главного врача и
сестер, ставился самовар, готовился обед. Султанов обедал, пил чай и опять становился милым, изящным и остроумным.
Брук прождал в канцелярии два часа, потом пошел к Давыдову. У него сидели
сестры, смотритель.
Главный врач шутил с
сестрами, смеялся, на Брука не смотрел. Письмо, разорванное в клочки, валялось на полу. Брук посидел, подобрал клочки своего письма и удалился.
Узнав о представлении Султанова, наш
главный врач поспешил представить к медалям и своих
сестер, — старшую, имевшую уже серебряную медаль за свою службу в России, к золотой, остальных — к серебряным.
В сочельник под вечер к нам пришел телеграфный приказ: в виду ожидающегося боя, немедленно выехать в дивизионный лазарет обоим
главным врачам госпиталей, захватив с собой по два младших врача и по две
сестры. Наш дивизионный лазарет уже несколько дней назад был передвинут из Ченгоузы версты на четыре к югу, к самым позициям.
У всех было негодующее изумление, — зачем эта
сестра, кому она нужна? Утром, когда
главный врач зашел в офицерскую палату, граф Зарайский попросил его принять в госпиталь сверхштатною
сестрою привезенную им даму.
— И
главное, на что, на что она мне? — вторил
главный врач. — Я и с своими-то
сестрами не знаю, что делать, и они-то мне совсем не нужны!
Главный врач
сестру принял.
Сестры передали это новой
сестре. Она при встрече сказала
главному врачу...
Вскоре
главный врач отдал в распоряжение вновь приехавшей
сестры небольшую, стоявшую в стороне, фанзу, отделанную под больных.
При переезде через какую-то речку мы нагнали уцелевшую другую часть нашего обоза. При нем были
главный врач и смотритель, были также две
сестры (остальные
сестры были с нами).
Он распоряжался умело и энергично,
сестры встретили с его стороны столько заботливости, сколько никогда не видели от
главного врача и смотрителя.
Посоветовался Сметанников с
сестрами и решил ехать. Через полтора суток к ним, наконец, присоединились
главный врач и смотритель.
Сестры боялись, как бы Сметанникову не пришлось отвечать за самовольный уход. Они сказали
главному врачу...
Отдельные из таких
сестер могли очень добросовестно относиться к своим обязанностям, но
главное, что шли-то они в
сестры вовсе не по влечению, а только для того, чтобы быть поближе к мужьям.
На место Султанова был назначен новый
главный врач, суетливый, болтливый и совершенно ничтожный старик. Султановские традиции остались при нем в полной целости. Граф Зарайский продолжал ездить к своей
сестре, госпитальное начальство лебезило перед графом. У его
сестры был отдельный денщик. Она завела себе корову, — был назначен солдат пасти корову. Солдат заявил
сестре...
Неточные совпадения
Главный доход с имения
сестры получался за заливные луга.
— Вот что, Дуня, — начал он серьезно и сухо, — я, конечно, прошу у тебя за вчерашнее прощения, но я долгом считаю опять тебе напомнить, что от
главного моего я не отступаюсь. Или я, или Лужин. Пусть я подлец, а ты не должна. Один кто-нибудь. Если же ты выйдешь за Лужина, я тотчас же перестаю тебя
сестрой считать.
— Шампанское за отыскание квартиры: ведь я тебя облагодетельствовал, а ты не чувствуешь этого, споришь еще; ты неблагодарен! Поди-ка сыщи сам квартиру! Да что квартира?
Главное, спокойствие-то какое тебе будет: все равно как у родной
сестры. Двое ребятишек, холостой брат, я всякий день буду заходить…
Антипатичен он ему был своей вульгарностью чувств, самоуверенной ограниченностью и,
главное, антипатичен был ему за
сестру, которая могла так страстно, эгоистично, чувственно любить эту бедную натуру и в угоду ему могла заглушить всё то хорошее, что было в ней.
Всякому хотелось узнать тайну; всякий подозревал друг друга, а
главное, всякий желал овладеть кубышкой врасплох, в полную собственность, так чтоб другим ничего не досталось. Это клало своеобразную печать на семейные отношения. Снаружи все смотрело дружелюбно и даже слащаво; внутри кипела вражда. По-видимому, дядя Григорий Павлыч был счастливее
сестер и даже знал более или менее точно цифру капитала, потому что Клюквин был ему приятель.