Токарев прикусил губу, стараясь не показать своего раздражения. Как раз вчера утром он проспал и шел купаться, когда там уже купались, а Таня сидела под елками и ждала. Она энергично воспротивилась и не пустила его, — по одиночке будете ходить, так целый день придется тут ждать… А сегодня сама делает то же самое… Шеметов
сидел на столе и лениво раскачивал ногами.
Неточные совпадения
Они пошли в столовую. По тарелкам уж была разлита ботвинья с розовыми ломтиками лососины и прозрачными кусочками льда.
На конце
стола сидел рядом с бонной шестилетний сын Будиновских, в матроске, с мягкими, длинными и кудрявыми волосами. Он с любопытством глядел
на Токарева и вдруг спросил...
Балуев, в черной блузе, с застегнутыми у кистей рукавами,
сидел за
столом, держал
на расставленных пальцах блюдечко и пил чай вприкуску. Токарев радостно подошел.
Ее красивое лицо горело оживлением. За соседним
столом царило гробовое молчание. Там играли Василий Васильевич, Будиновский, доктор Голицынский и ревизор Юрасов с Анною
на шее. Они
сидели молча, неподвижные и строгие, и только изредка раздавалось короткое: «пас!», «три черви», «четыре трефы!» Елкин почтительно сказал...
В столовой еще горел огонь. У
стола, тихо разговаривая,
сидели Токарев и Варвара Васильевна. Сергей прошел по коридору в комнату матери. Конкордия Сергеевна резала
на блюде свежесваренную яблочную пастилу и укладывала ее в банки. У окна, заставленного бутылями с наливкою и ягодным уксусом, стояла Катя. Конкордия Сергеевна сказала...
В полутемной передней
сидела деревенская баба в зипуне. Варвара Васильевна, весело разговаривая, перевязывала ей
на руке вскрытый нарыв. Пахло карболкою и йодоформом. Токарев прошел через залу, где Дашка накрывала
стол к ужину, и в темной гостиной сел к роялю.
Сходил бы в департамент потолковать о назначениях, перемещениях и увольнениях, но знаю, что после бешеных дней масленицы чиновники
сидят на столах, болтают ногами, курят папиросы, и на лицах их ничего не написано, кроме: было бы болото, а черти будут.
Сапожник, согнувшись,
сидел на столе, смотрел на дочь, и глаз у него всё мигал. Илья взглянул на белое, пухлое лицо усопшей, вспомнил её тёмные глаза, теперь навсегда закрывшиеся, и ушёл, унося тяжёлое, жуткое чувство.
Я читал это письмо, а Соня
сидела на столе и смотрела на меня внимательно, не мигая, как будто знала, что решается ее участь.
Фома сидел у Ежова и слушал городские новости из уст своего товарища. Ежов,
сидя на столе, заваленном газетами, и болтая ногами, рассказывал:
Неточные совпадения
Немного спустя после описанного выше приема письмоводитель градоначальника, вошедши утром с докладом в его кабинет, увидел такое зрелище: градоначальниково тело, облеченное в вицмундир,
сидело за письменным
столом, а перед ним,
на кипе недоимочных реестров, лежала, в виде щегольского пресс-папье, совершенно пустая градоначальникова голова… Письмоводитель выбежал в таком смятении, что зубы его стучали.
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все комнаты: большую, где стояли уже
столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и
сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где
на изгибе комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у одного
стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
Когда они вошли, девочка в одной рубашечке
сидела в креслице у
стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней комнате, и оттуда слышался их говор
на странном французском языке,
на котором они только и могли между собой изъясняться.
После партии Вронский и Левин подсели к
столу Гагина, и Левин стал по предложению Степана Аркадьича держать
на тузы. Вронский то
сидел у
стола, окруженный беспрестанно подходившими к нему знакомыми, то ходил в инфернальную проведывать Яшвина. Левин испытывал приятный отдых от умственной усталости утра. Его радовало прекращение враждебности с Вронским, и впечатление спокойствия, приличия и удовольствия не оставляло его.
Он
сидел в расстегнутом над белым жилетом сюртуке, облокотившись обеими руками
на стол и, ожидая заказанного бифстека, смотрел в книгу французского романа, лежавшую
на тарелке.