Неточные совпадения
Однажды, вскоре по приезде в Петербург, мне пришлось быть у одной моей старушки-тетушки, генеральши. Она стала мне
рассказывать о своих многочисленных
болезнях — сердцебиениях, болях под ложечкой, нервных тиках и мучительных бессонницах.
Узнав, что я — студент-медик, она сообщила мне, что ездила в Харьков лечиться, и стала
рассказывать о своей
болезни; она уже четыре года страдает дисменорреей и лечится у разных профессоров; один из них определил у нее искривление матки, другой — сужение шейки; месяц назад ей делали разрез шейки.
Глядя на меня в полумраке вагона своими ясными, спокойными глазами, она
рассказывала мне
о симптомах своей
болезни, об ее начале; она посвятила меня во все самые сокровенные стороны своей половой и брачной жизни, не было ничего, перед чем бы она остановилась; и все это без всякой нужды, без всякой цели, даже без моих расспросов!
Не спросила она мужа и о том, уехала ли из Грузина Екатерина Петровна Бахметьева. Не видя, впрочем, на панихидах Мавры Григорьевны, она вскользь выразила матери свое недоумение по этому поводу, а та ей на скорую руку
рассказала о болезни старухи и о ходивших слухах о поведении молодой девушки.
Неточные совпадения
― Ты неправа и неправа, мой друг, ― сказал Вронский, стараясь успокоить ее. ― Но всё равно, не будем
о нем говорить.
Расскажи мне, что ты делала? Что с тобой? Что такое эта
болезнь и что сказал доктор?
Закурив папиросу, Макаров дожег спичку до конца и, опираясь плечом
о косяк двери, продолжал тоном врача, который
рассказывает коллеге историю интересной
болезни:
Сенявин, который сам
рассказывал этот анекдот, принадлежал к тому числу непрактических людей в русской службе, которые думают, что риторическими выходками
о честности и деспотическим преследованием двух-трех плутов, которые подвернутся, можно помочь такой всеобщей
болезни, как русское взяточничество, свободно растущее под тенью цензурного древа.
Он до того разлюбезничался, что
рассказал мне все свои семейные дела, даже семилетнюю
болезнь жены. После завтрака он с гордым удовольствием взял с вазы, стоявшей на столе, письмо и дал мне прочесть «стихотворение» его сына, удостоенное публичного чтения на экзамене в кадетском корпусе. Одолжив меня такими знаками несомненного доверия, он ловко перешел к вопросу, косвенно поставленному,
о моем деле. На этот раз я долею удовлетворил городничего.
В Петербурге навещал меня, больного, Константин Данзас. Много говорил я
о Пушкине с его секундантом. Он, между прочим,
рассказал мне, что раз как-то, во время последней его
болезни, приехала У. К. Глинка, сестра Кюхельбекера; но тогда ставили ему пиявки. Пушкин просил поблагодарить ее за участие, извинился, что не может принять. Вскоре потом со вздохом проговорил: «Как жаль, что нет теперь здесь ни Пущина, ни Малиновского!»