Я сидел весь красный, стараясь не
смотреть на больную; мне казалось, что взгляды всех товарищей устремлены на меня; когда я поднимал глаза, передо мною было все то же гордое, холодное, прекрасное лицо, склоненное над бледною грудью: как будто совсем не ее тело ощупывали эти чужие мужские руки.
Неточные совпадения
Ночь была бесконечно длинна. Роженица уж перестала сдерживаться; она стонала
на всю палату, всхлипывая, дрожа и заламывая пальцы; стоны отдавались в коридоре и замирали где-то далеко под сводами. После одного особенно сильного приступа потуг
больная схватила ассистента за руку; бледная, с измученным лицом, она
смотрела на него жалким, умоляющим взглядом.
Профессора
на наших глазах искусно справлялись с самыми трудными операциями, систематически решали сложные загадки, именуемые
больными людьми, а мы… мы слушали и
смотрели; все казалось простым, стройным и очевидным.
На следующий день
больному стало хуже; он тупо
смотрел на меня потускневшими глазами, кончик его носа посинел, пульс был по-прежнему частый, и появились перебои. Отчего это все, — от наперстянки или несмотря
на нее? У
больного сердце было слабое, и явления могли обусловливаться естественным процессом, с которым наперстянка еще не успела справиться.
Я поступил вполне добросовестно. Но у меня возник вопрос:
на ком же это должно выясниться? Где-то там, за моими глазами, дело выяснится
на тех же
больных, и, если средство окажется хорошим… я благополучно стану применять его к своим
больным, как применяют теперь такое ценное, незаменимое средство, как кокаин. Но что было бы, если бы все врачи
смотрели на дело так же, как я?
И я стал рассказывать ей случаи, показывавшие, как «точна» наша наука и как наивно
смотрят на врачей
больные.
Назавтра мальчик чувствует себя лучше, — и глаза Екатерины Александровны
смотрят на меня с ласкою и любовью. Вообще, еще не видя
больного, я уж при входе безошибочно заключал об его состоянии по глазам открывавшей мне дверь Екатерины Александровны: хуже
больному — и лицо ее горит через силу сдерживаемою враждою ко мне; лучше — и глаза
смотрят с такою ласкою!
Да, не нужно ничего принимать к сердцу, нужно стоять выше страданий, отчаяния, ненависти,
смотреть на каждого
больного как
на невменяемого, от которого ничего не оскорбительно. Выработается такое отношение, — и я хладнокровно пойду к тому машинисту, о котором я рассказывал в прошлой главе, и меня не остановит у порога мысль о незаслуженной ненависти, которая меня там ждет. И часто-часто приходится повторять себе: «Нужно выработать безразличие!» Но это так трудно…
Тяжелые
больные особенно поучительны для врача; раньше я не понимал, как могут товарищи мои по больнице всего охотнее брать себе палаты с «интересными» труднобольными, я, напротив, всячески старался отделываться от таких
больных; мне было тяжело
смотреть на эти иссохшие тела с отслаивающимся мясом и загнивающею кровью, тяжело было встречаться с обращенными
на тебя надеющимися взглядами, когда так ничтожно мало можешь помочь.
Рославлев-старший(отшедши,
смотрит на больного издали). Передвижная мумия, одною ногою уже в гробе, а придется позавидовать жребию подобных ему жалких существ! Для них только вы имеете душу пламенную, все прочие вам чужды.
Неточные совпадения
Городничий. Мотает или не мотает, а я вас, господа, предуведомил.
Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и
больные не походили бы
на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Когда доктор уехал,
больной что-то сказал брату; но Левин расслышал только последние слова: «твоя Катя», по взгляду же, с которым он
посмотрел на нее, Левин понял, что он хвалил ее.
Они знали его щедрость, и чрез полчаса
больной гамбургский доктор, живший наверху, с завистью
смотрел в окно
на эту веселую русскую компанию здоровых людей, собравшуюся под каштаном.
Сам
больной, вымытый и причесанный, лежал
на чистых простынях,
на высоко поднятых подушках, в чистой рубашке с белым воротником около неестественно тонкой шеи и с новым выражением надежды, не спуская глаз,
смотрел на Кити.
— Нынче кончится,
посмотрите, — сказала Марья Николаевна хотя и шопотом, но так, что
больной, очень чуткий, как замечал Левин, должен был слышать ее. Левин зашикал
на нее и оглянулся
на больного. Николай слышал; но эти слова не произвели
на него никакого впечатления. Взгляд его был всё тот же укоризненный и напряженный.