Неточные совпадения
Записки мои — это не записки старого, опытного
врача, подводящего итоги своим долгим наблюдениям и размышлениям, выработавшего определенные ответы на все сложные
вопросы врачебной науки, этики и профессии; это также не записки врача-философа, глубоко проникшего в суть науки и вполне овладевшего ею.
Я — обыкновеннейший средний
врач, со средним умом и средними знаниями; я сам путаюсь в противоречиях, я решительно не в силах разрешить многие из тех тяжелых, настоятельно требующих решения
вопросов, которые возникают предо мною на каждом шагу.
Это происшествие вызвало среди
врачей нашей больницы много толков; говорили, разумеется, о дикости и жестокости русского народа, обсуждали
вопрос, имел ли право дежурный
врач выписать больного, виноват ли он в смерти ребенка нравственно или юридически и т. п.
С каждым днем моей практики передо мною все настойчивее вставал
вопрос: по какому-то невероятному недоразумению я стал обладателем врачебного диплома, — имею ли я на этом основании право считать себя
врачом? И жизнь с каждым разом все убедительнее отвечала мне: нет, не имею!
Эти курсы очень полезны для
врачей, уже практиковавших, у которых в их практике назрело много
вопросов, требующих разрешения; для нас же, начинающих, они имеют мало значения; главное, что нам нужно, — это больницы, в которых бы мы могли работать под контролем опытных руководителей.
Как же в данном случае следует поступать? Ведь я не решил
вопроса, — я просто убежал от него. Лично я мог это сделать, но что было бы, если бы так поступали все? Один старый
врач, заведующий хирургическим отделением N-ской больницы, рассказывал мне о тех терзаниях, которые ему приходится переживать, когда он дает оперировать молодому
врачу: «Нельзя не дать, — нужно же и им учиться, но как могу я смотреть спокойно, когда он, того и гляди, заедет ножом черт знает куда?!»
Я поступил вполне добросовестно. Но у меня возник
вопрос: на ком же это должно выясниться? Где-то там, за моими глазами, дело выяснится на тех же больных, и, если средство окажется хорошим… я благополучно стану применять его к своим больным, как применяют теперь такое ценное, незаменимое средство, как кокаин. Но что было бы, если бы все
врачи смотрели на дело так же, как я?
Если бы люди всех профессий — адвокаты, чиновники, фабриканты, помещики, торговцы — делали для несостоятельных людей столько же, сколько в пределах своей профессии делают
врачи, то самый
вопрос о бедных до некоторой степени потерял бы свою остроту. Но суть в том, что
врачи должны быть бескорыстными, а остальные… остальные могут довольствоваться тем, чтоб требовать этого бескорыстия от
врачей.
Сикорский на основании официальных данных исследовал
вопрос о самоубийстве среди русских
врачей.
Вопрос же вовсе не в том;
вопрос в том, может ли средний
врач, — не подвижник, а обыкновенный работник, — прожить в деревне врачебным трудом.
Неточные совпадения
Призвали на совет главного городового
врача и предложили ему три
вопроса: 1) могла ли градоначальникова голова отделиться от градоначальникова туловища без кровоизлияния? 2) возможно ли допустить предположение, что градоначальник снял с плеч и опорожнил сам свою собственную голову?
Эскулап [Эскулап (греч.) —
врач.] задумался, пробормотал что-то о каком-то «градоначальническом веществе», якобы источающемся из градоначальнического тела, но потом, видя сам, что зарапортовался, от прямого разрешения
вопросов уклонился, отзываясь тем, что тайна построения градоначальнического организма наукой достаточно еще не обследована.
Долго спрашивал ее муж, долго передавала она, как больная
врачу, симптомы грусти, высказывала все глухие
вопросы, рисовала ему смятение души и потом — как исчезал этот мираж — все, все, что могла припомнить, заметить.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице
врач Варвинский на настойчивые
вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились
вопросу: «Не притворялся ли он в день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента была в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что больной останется в живых, хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
Перед отъездом в Москву, когда я разузнал все и даже добыл список пострадавших и погибших, я попробовал повидать официальных лиц. Обратился к больничному
врачу, но и он оказался хранителем тайны и отказался отвечать на
вопросы.