Неточные совпадения
«Вот какие мы богачи!» «Идея» Раскольникова, мученически-упорное извлечение им квадратного корня — это все-таки дает хоть призрак жизни, дает
силу не
чувствовать смертной боли разрывающейся на куски души.
С ужасом человек
чувствует над собой власть страшной
силы, но противиться ей нет ни воли, ни даже желания.
Но перед Левиным встает, как сам он
чувствует, «опасный» вопрос: «Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты, что же они такое?» Левин отвечает: «Вопроса о других верованиях и их отношениях к божеству я не имею права и возможности решить». Кто же тогда дал ему право решать вопрос о христианских верованиях, — решать, что именно моральное содержание христианства единственно дает людям
силу жизни?
Бергсон говорит: «Мы не только разумные существа. Возле нашей умозрительной и логической мысли находится неопределенная туманность из той самой сущности, за счет которой образовалось блестящее ядро, наш разум. В этой туманности еще находятся
силы, дополняющие разум; мы только смутно
чувствуем их, сосредоточившись в себе».
У нас же как раз обратное. В смерть мы верим твердо, мы понимаем ее и вечно
чувствуем. Жизни же не понимаем, не
чувствуем и даже представить себе неспособны, как можно в нее верить. А что верят в нее дети, мы объясняем тем, что они неразумны. И труднее всего нам понять, что слепота наша к жизни обусловлена не разумом самим по себе, а тем, что
силы жизни в человеке хватает обычно лишь на первый-второй десяток лет; дальше же эта
сила замирает.
Но чем дальше, тем сильнее Толстой начинает
чувствовать, что отъединенная звериная
сила жизни в человеке обусловливает как раз непрочность жизни.
Она
чувствовала, что то положение в свете, — которым она пользовалась, — что это положение дорого ей, что она не будет в
силах променять его на позорное положение женщины, бросившей мужа и сына и соединившейся с любовником, что, сколько бы она ни старалась, не будет сильнее самой себя.
Как будто не зависимая от Анны
сила — она сама это
чувствует — вырывает ее из уродливой ее жизни и ведет навстречу новой любви.
И так огромна, так всепобеждающа для Толстого
сила этой подлинной жизни, что стоит только
почувствовать ее хоть на миг, только прикоснуться к ней просветленным своим сознанием, — и смерть исчезает.
Французы отступают из сожженной Москвы и гонят с собою пленных. Новые ужасы развертываются перед Пьером. Отстающих пленных пристреливают. «Пьер
чувствовал, что та роковая
сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он
чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая
сила, чтобы раздавить его, в, душе его вырастала и крепла независимая от нее
сила жизни.
«Пьер
чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая
сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее
сила жизни».
Ужасы и скорби не в
силах были опровергнуть в его глазах основной божественности жизни, которую он непрестанно
чувствовал душою.
В любви к женщине и в мирном покое домашнего очага, в красоте мужского и женского тела, в состязаниях в
силе и ловкости, в веселом пире и танце — везде эллин
чувствовал присутствие и благословение божества.
«Человек
чувствовал сверхчеловеческую жизненную
силу, которая царила вокруг него, над ним, и распространялась на собственную его личную жизнь.
Ничего, что кругом женщины не видят, не слышат и не
чувствуют. Вьюга сечет их полуголые тела, перед глазами — только снег и камни. Но они ударяют тирсами в скалы — бесплодные камни разверзаются и начинают источать вино, мед и молоко. Весь мир преобразился для них в свете и неслыханной радости, жизнь задыхается от избытка
сил, и не в
силах вместить грудь мирового восторга, охватившего душу.
Тогда всякий зритель ясно
почувствует всю предательскую
силу тонкой, невидной на глаз сети и все ничтожество могучего, кто этой сетью опутан.
«Пьер
чувствовал, что та роковая
сила, которая смяла его во время казни, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он
чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая
сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее
сила жизни».
Но он
чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая
сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее
сила жизни».
Было совершенно ясно, что эти изумительно нарядные женщины, величественно плывущие в экипажах, глубоко
чувствуют силу своего обаяния и что сотни мужчин, любуясь их красотой, сотни женщин, завидуя их богатству, еще более, если только это возможно, углубляют сознание силы и власти красавиц, победоносно и бесстыдно показывающих себя.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не
чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, // И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает пить! // Пьем — значит,
силу чувствуем! // Придет печаль великая, // Как перестанем пить!.. // Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну, выпей с нами чарочку!
Стародум(видя в тоске г-жу Простакову). Сударыня! Ты сама себя
почувствуешь лучше, потеряв
силу делать другим дурно.
Над городом парит окруженный облаком градоначальник или, иначе, сухопутных и морских
сил города Непреклонска оберкомендант, который со всеми входит в пререкания и всем дает
чувствовать свою власть.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных
сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели
чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».