Неточные совпадения
Нужно при этом помнить, что Шатов проповедует совсем то же самое, что, от себя уже, проповедует и Достоевский в «Дневнике писателя». С такою, казалось бы, огненною убежденностью и сам Достоевский все время твердит: «я верую в православие, верую, что новое пришествие Христа совершится в России»… Но публицист не смеет произнести последнего
слова, он старается скрыть его даже от себя. И со страшною, нечеловеческою правдивостью это
слово договаривает
художник: а в бога — в бога я буду веровать…
«Хотели того же и не могли»… И вот в результате — самоотвержение, забыть себя и любить других. Это дает «завидное спокойствие и достоинство»… Но какая цена этому самоотвержению?
Художник как будто всеми
словами готов повторить то, что раз уже сказал устами Оленина: «самоотвержение — это убежище от заслуженного несчастия, спасение от зависти к чужому счастью».
Толстой уверяет: «Левин пережил ужасные минуты», «Левин был близок к самоубийству»…
Художник требует, чтоб мы поверили ему на
слово. Но такая уж странная вещь искусство: когда оно требует от нас, чтоб мы ему верили, — мы именно поэтому и не можем верить.
Но, слава богу, кроме Амиеля и проповедника Толстого, мы имеем еще Толстого-художника. И одно
слово этого
художника тяжелее и полноценнее, чем многие томы тех двух писателей.
Художник же этот говорит...
Так уверяет Толстой. Но в дальнейшем мы нигде не видим ничего, что говорило бы об этом обновлении Андрея. Приходится верить Толстому на
слово. А мы уже знаем: когда
художник требует, чтоб ему верили на
слово, — это верный знак, что верить ему не следует.
Глядя, как покачивается тонкая фигура Лидии, окутанная батистом жемчужного цвета, он недоумевал, не ощущая ничего похожего на те чувствования, о которых читал у
художников слова.
Во всяком случае, — и этому необходимо давать надлежащий вес при оценке Мейстера Эккегарта, —
художник слова и спекулятивный метафизик слишком сильно и явно дают себя знать в его сочинениях, чтобы можно было принимать все его идеи за религиозно-мистические интуиции и откровения, и никогда нельзя уверенно сказать, опирается ли проповедь Эккегарта на опытные переживания, или же она рождается из загоревшихся в душе его художественных образов и спекулятивных идей, которые он превращает в задачу для осуществления опытным мистическим путем.
Неточные совпадения
Слово талант, под которым они разумели прирожденную, почти физическую способность, независимую от ума и сердца, и которым они хотели назвать всё, что переживаемо было
художником, особенно часто встречалось в их разговоре, так как оно им было необходимо, для того чтобы называть то, о чем они не имели никакого понятия, но хотели говорить.
«Весьма вероятно, что если б не это — я был бы литератором. Я много и отлично вижу. Но — плохо формирую, у меня мало
слов. Кто это сказал: «Дикари и
художники мыслят образами»? Вот бы написать этих стариков…»
— В этом же углу лежат и замыслы твои «служить, пока станет сил, потому что России нужны руки и головы для разработывания неистощимых источников (твои
слова); работать, чтоб слаще отдыхать, а отдыхать — значит жить другой, артистической, изящной стороной жизни, жизни
художников, поэтов».
«А если сократить все это в одно
слово, — вдруг отрезвившись на минуту, заключил он, — то выйдет: „люблю, как
художник“, то есть всею силою необузданной… или разнузданной фантазии!»
— Есть одно искусство: оно лишь может удовлетворить современного
художника: искусство
слова, поэзия: оно безгранично. Туда уходит и живопись, и музыка — и еще там есть то, чего не дает ни то, ни другое…