Неточные совпадения
Он начинал чувствовать, что его
бытие со всею
красотою и ограничением покоится на скрытой подпочве страдания и познания, что его аполлоновское отношение к жизни, подобно покрывалу, только скрывает от него ясно им чуемую дионисову истину жизни.
Человек, — заключает Ницше, — это диссонанс в человеческом образе. Для возможности жить этому диссонансу требуется прекрасная иллюзия, облекающая покровом
красоты его собственное существо.
Бытие и мир являются оправданными лишь в качестве эстетического феномена.
Перед лицом этого крепкого и здорово-ясного жизнеотношения странно и чуждо звучит утверждение Ницше, что мир и
бытие оправдывались для древнего эллина лишь в качестве эстетического феномена, что он «заслонял» от себя ужасы жизни светлым миром
красоты, умел объектировать эти ужасы и художественно наслаждаться ими, как мы наслаждаемся статуями «умирающего галла» или Ниобы, глядящей на избиение своих детей.
И в хрустально-чистом холодном воздухе торжественно, величаво и скорбно разносились стройные звуки: «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!» И какой жаркой, ничем ненасытимой жаждой жизни, какой тоской по мгновенной, уходящей, подобно сну, радости и
красоте бытия, каким ужасом перед вечным молчанием смерти звучал древний напев Иоанна Дамаскина!
Неточные совпадения
В человеческом мире Достоевского раскрывается полярность в самой глубине
бытия, полярность самой
красоты.
Но внемли: прежде начатия времен, когда не было
бытию опоры и вся терялося в вечности и неизмеримости, все источнику сил возможно было, вся
красота вселенныя существовала в его мысли, но действия не было, не было начала.
Но вообще очевидно, что предполагаемая в 67; 234 благосклонность случая редко имеет место в действительности. (§ 234) говорит: для
бытия красоты необходимо, чтобы при осуществлении прекрасного не было вмешательства вредных случайностей (der stôrende Zufall).
«Природа борется из-за жизни и
бытия, из-за сохранения и размножения своих произведений, не заботясь о их
красоте или безобразии.
В ней будущности, собственно, нет, потому что она предузнана как неминуемое логическое последствие, но такое осуществление бедно своей отвлеченностью; мысль должна принять плоть, сойти на торжище жизни, раскрыться со всею роскошью и
красотой временного
бытия, без которого нет животрепещущего, страстного, увлекательного деяния.