Прямо перлами среди них кажутся два старичка доктора из немцев (в «Униженных и оскорбленных» и «Братьях Карамазовых») — очень глупые, карикатурно-педантические, но, по крайней мере, с
добрыми душами.
Неточные совпадения
В опеку ли зла, как дьяволовы подвижники, в опеку ли
добра, как Алеша Карамазов, — это безразлично. Только бы прочь от свободы, только бы поскорее связать разваливающуюся
душу каким бы то ни было долгом.
Но в глубине своей
души, чем ближе он узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, может быть, и не есть качество, а напротив, недостаток чего-то, не недостаток
добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, — того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Люди по мере сил вкладывают в жизнь «смысл
добра», «забывают себя» для других, а художник говорит: «Это — умирание, это смерть
души!» Вареньке недостает «сдержанного огня жизни».
«
Добро», которое тут проявляет Наташа, уж, конечно, не отрицается живою жизнью. Напротив, оно есть именно сама живая жизнь. И именно поэтому дико даже подумать, что
душа Наташи живет —
добром. Каким
добром?! Наташа жизнью живет, а не
добром;
добро так же свободно и необходимо родится у нее из жизни, как родятся ее песни и радость. И вот то самое, что у Вареньки является вялым без запаха цветком, превращается в цветок свежий и душистый, как только что сорванный в лесу ландыш.
И однако ясно, что не к этим деятелям «
добра» лежит
душа художника.
Наше воспитание, уродливая наша жизнь, уродливая оценка
добра и зла калечат изначально прекрасную человеческую
душу. Но все время ясно и призывно звучит в ней «непогрешимый, блаженный голос» и зовет человека к великим радостям, таким близким и доступным.
Это значит: не нужно, чтоб тебя механически вело узкое, намеренное
добро — оно только сушит, обесцвечивает
душу, и потому ничего не дает для жизни.
Как мало «рока» в этом напряженно-грозном взоре! Ведь это же просто —
добрый человек, ужасно
добрый человек, с сердцем, «почти разрывающимся от сострадания». Вот почему он и делает такое свирепое лицо. Вот почему ему и нужен — не Гарибальди, а непременно Цезарь Борджиа. Бояться пролить кровь дикой козы, — о, на это очень способен и сам Ницше! А вот двинуть на смерть тысячи людей, взяв на свою
душу всю ответственность за это, а вот расстрелять человека…
— Вот вы, наверно, думаете, как и все, что я с ним слишком строга была, — продолжала она, обращаясь к Раскольникову. — А ведь это не так! Он меня уважал, он меня очень, очень уважал!
Доброй души был человек! И так его жалко становилось иной раз! Сидит, бывало, смотрит на меня из угла, так жалко станет его, хотелось бы приласкать, а потом и думаешь про себя: «приласкаешь, а он опять напьется», только строгостию сколько-нибудь и удержать можно было.
— Ванька, в сущности,
добрая душа, а грубит только потому, что не смеет говорить иначе, боится, что глупо будет. Грубость у него — признак ремесла, как дурацкий шлем пожарного.
— Оттреплет этакий барин! — говорил Захар. — Такая
добрая душа; да это золото — а не барин, дай Бог ему здоровья! Я у него как в царствии небесном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; живу в добре, в покое, ем с его стола, уйду, куда хочу, — вот что!.. А в деревне у меня особый дом, особый огород, отсыпной хлеб; мужики все в пояс мне! Я и управляющий и можедом! А вы-то с своим…
Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва
добрая — //
Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
У каждого крестьянина //
Душа что туча черная — // Гневна, грозна, — и надо бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — // И рассмеялась
добрая // Крестьянская
душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..
«Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей
души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл
добра, который я властен вложить в нее!»
Но в глубине своей
души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток
добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
И точно так же, как праздны и шатки были бы заключения астрономов, не основанные на наблюдениях видимого неба по отношению к одному меридиану и одному горизонту, так праздны и шатки были бы и мои заключения, не основанные на том понимании
добра, которое для всех всегда было и будет одинаково и которое открыто мне христианством и всегда в
душе моей может быть поверено.