Неточные совпадения
«Я сейчас иду предавать себя. Но я не знаю, для чего я иду предавать себя, —
говорит Раскольников. —
Преступление? Какое
преступление? — вскричал он в каком-то внезапном бешенстве. — Не думаю я
о нем, и смывать не думаю! Только теперь вижу ясно всю нелепость моего малодушия, теперь, как уж решился идти на этот ненужный стыд! Просто от низости и бездарности моей решаюсь!»
И восторженно отмечает Ницше то «достоинство», которое миф
о Прометее придает
преступлению в отличие от семитического мифа
о грехопадении, где источником зла является любопытство, лживость, похотливость и т. п. «То, что отличает арийское представление, это — возвышенный взгляд на активность греха, как на прометеевскую добродетель по существу», —
говорит Ницше.
Конечно, быть может, на суде, когда наступит приличная обстоятельствам минута — я от всего сердца желаю, чтобы эта минута не наступила никогда! — я тоже буду вынужден квалифицировать известные действия известного «друга» присвоенным им в законе именем; но теперь, когда мы говорим с вами, как порядочный человек с порядочным человеком, когда мы находимся в такой обстановке, в которой ничто не
говорит о преступлении, когда, наконец, надежда на соглашение еще не покинула меня…
Неточные совпадения
Не
говорю уже
о том, что
преступления в низшем классе, в последние лет пять, увеличились; не
говорю о повсеместных и беспрерывных грабежах и пожарах; страннее всего то для меня, что
преступления и в высших классах таким же образом увеличиваются, и, так сказать, параллельно.
Он поехал с патроном в суд, там и адвокаты и чиновники
говорили об убийстве как-то слишком просто, точно
о преступлении обыкновенном, и утешительно было лишь то, что почти все сходились на одном: это — личная месть одиночки. А один из адвокатов, носивший необыкновенную фамилию Магнит, рыжий, зубастый, шумный и напоминавший Самгину неудачную карикатуру на англичанина, громко и как-то бесстыдно отчеканил:
— Уже не
говорю о том, чего не видал, то есть
о самом
преступлении и всей этой катастрофе, но даже третьего дня, во время разговора со мной, у него был необъяснимый неподвижный взгляд.
— Невозможных
преступлений? Но уверяю же вас, что точно такие же
преступления и, может быть, еще ужаснее, и прежде бывали, и всегда были, и не только у нас, но и везде, и, по-моему, еще очень долго будут повторяться. Разница в том, что у нас прежде было меньше гласности, а теперь стали вслух
говорить и даже писать
о них, потому-то и кажется, что эти преступники теперь только и появились. Вот в чем ваша ошибка, чрезвычайно наивная ошибка, князь, уверяю вас, — насмешливо улыбнулся князь Щ.
— В глупости их, невежестве и изуверстве нравов, — проговорил он, — главная причина, законы очень слабы за отступничество их… Теперь вот едем мы, беспокоимся, трудимся, составим акт
о захвате их на месте
преступления, отдадут их суду — чем же решат это дело? «Вызвать,
говорят, их в консисторию и сделать им внушение, чтобы они не придерживались расколу».