Беременность женщины «особенно заметна» для Толстого не по обезображенному телу, не по огромному, оскорбительно-уродливому животу, а по глазам, приобретающим какую-то совсем новую красоту, важную и торжественную.
Неточные совпадения
Что, например, может быть безобразнее и достойнее сожаления, чем беременная
женщина?
Беременность — это уродство, болезнь, — это проклятие, наложенное на
женщину богом. «Умножая, умножу скорбь твою в
беременности твоей; в болезни будешь рождать детей». Только и остается
женщине — покорно и терпеливо нести тяжелую «скорбь» и замирать от ужаса в ожидании грядущих мук и опасностей. Но не так для Толстого.
Беременность служит для
женщины источником высочайшей радости, полной светлого трепета жизни.
«Кити крепче оперлась на руку Левина и прижала ее к себе. Он наедине с нею испытывал теперь, когда мысль о ее
беременности ни на минуту не покидала его, то еще новое для него и радостное, совершенно чистое от чувственности наслаждение близости к любимой
женщине. Ему хотелось слышать звук ее голоса, изменившегося теперь при
беременности. В голосе, как и во взгляде, была мягкость и серьезность, подобная той, которая бывает у людей, постоянно сосредоточенных над одним любимым делом».
Неточные совпадения
Он уже забыл о минутном неприятном впечатлении и наедине с нею испытывал теперь, когда мысль о ее
беременности ни на минуту не покидала его, то, еще новое для него и радостное, совершенно чистое от чувственности наслаждение близости к любимой
женщине.
С разгоревшимся от слез и стыда лицом, с выражением страха и ожидания, с умоляющим взглядом стояла передо мной бедная девушка — с тем особенным выражением, которое дает
женщине беременность.
Говорят, что на Сахалине самый климат располагает
женщин к
беременности; рожают старухи и даже такие, которые в России были бесплодны и не надеялись уже иметь когда-либо детей.
Беременность Агаты была очевидна, несмотря на то, что бедная
женщина встретила Райнера в дорожном платье.
Порфирий Владимирыч между тем продолжал с прежнею загадочностью относиться к
беременности Евпраксеюшки и даже ни разу не высказался определенно относительно своей прикосновенности к этому делу. Весьма естественно, что это стесняло
женщин, мешало их излияниям, и потому Иудушку почти совсем обросили и без церемонии гнали вон, когда он заходил вечером на огонек в Евпраксеюшкину комнату.