Неточные совпадения
Легенда о Великом Инквизиторе: «Настает темная, горячая и «бездыханная севильская ночь».
Воздух «лавром и лимоном пахнет»… Юноша Ипполит в «Идиоте» говорит: «Как только солнце покажется и «зазвучит» на небе (кто это сказал в стихах: «на небе солнце зазвучало»? Бессмысленно, но хорошо!), — так мы и спать». И несколько раз он повторяет этот образ: «когда солнце взойдет и «зазвучит» на небе».
«Да что вы, Родион Романыч, такой сам не свой? Вы ободритесь. Вот дайте поговорим… Эх, Родион Романыч, — прибавил он вдруг, — всем человекам надобно
воздуху,
воздуху, воздуху-с… Прежде всего!»
Неужели хлопоты Свидригайлова о детях Катерины Ивановны внушили было Раскольникову предположение, что Свидригайлов каким-то образом сумел не переступить только, а действительно стереть «черту»? Что он в себе — один, что вокруг него тот вольный
воздух,
воздух,
воздух, которого нет в душной психологической лаборатории Раскольникова?
Однажды, много раньше, в жизни самого Раскольникова было мгновение, когда ему вдруг почудился вокруг этот вольный
воздух. Он доставил раздавленного каретою Мармеладова на квартиру и отдал его жене свои последние двадцать рублей.
Опьяненно крутясь в вихре поднятых ими страстей, исступленно упиваясь своими и чужими муками, они испуганно ускользают из устремленных объятий, и жадные руки хватают только
воздух.
«Около меня, пролетая между листьями, которые кажутся им огромными островами, стоят в
воздухе и жужжат комары; и все они что-нибудь и зачем-нибудь жужжат около меня, и каждый из них такой же особенный от всех Дмитрий Оленин, как и я сам».
Князю Мышкину Достоевского мучительно чужд и недоступен «вечный праздник природы». Как незваный гость, «всему чужой и выкидыш», тоскливо стоит он в стороне и не в силах отозваться душою на ликование жизни. Для Толстого же этот праздник — свой, родной. Он рвется в самую его гущу, как ласточка в
воздух.
Я люблю, когда со всех сторон окружает меня жаркий
воздух, и этот же
воздух, клубясь, уходит в бесконечную даль, когда вы не одни ликуете и радуетесь природой, когда около вас жужжат и вьются мириады насекомых, сцепившись, ползают коровки, везде кругом заливаются птицы.
Они вольно носятся в
воздухе, пролетают сквозь жиденькую паутину Оленина, рвут ее и даже не замечают.
И сам паук любви начинает чувствовать, что куда радостнее летать в
воздухе, чем сидеть в уголке на своей паутине.
С Варенькою она помирилась. «Но для Кити изменился весь тот мир, в котором она жила. Она не отреклась от всего того, что узнала, но поняла, что она себя обманывала, думая, что может быть тем, чем хотела быть. Она как будто очнулась… и ей поскорее захотелось на свежий
воздух».
В «Воскресении» ярко противопоставлены друг другу два «цветка» добра. Один, в качестве корня растения, уродливо зарыт в землю; это Нехлюдов. Другой вольно растет на
воздухе; это — Катюша Маслова.
Он втянул в себя
воздух, остановился на половине вздоха, потянулся и умер».
«Кормить так, тем; нет, не так, не тем, а вот этак; одевать, поить, купать, класть спать, гулять,
воздух, — на все это мы с женой узнавали всякую неделю новые правила.
Когда он ощутил прикосновение свежего
воздуха и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и — купола, и кресты, и роса, и даль, и река — все заиграло в радостном свете, — «Пьер почувствовал новое, неиспытанное им чувство радости и крепости жизни.
В «Войне и мире»
воздух вокруг героев кажется чистым и ясным; лишь собственными побочными изысканиями мы можем установить, что автор, подобно Платону Каратаеву, не хочет смотреть на то, что нарушает благообразие жизни.
Вот опять мелькнул в
воздухе темным своим телом и нырнул в волны.
На головах их были рога, в руках извивались живые змеи; мелькали в
воздухе кинжалы и обвитые плющом копья.
В
воздухе стоит грубый, здоровый хохот, топот и уханья пляски, визги девушек.
Заливаются исступленные флейты, ритмически мелькают в
воздухе поднятые руки, изгибаются в плавной пляске тела, гремят песни хора — то бешено-веселые, то полные отчаяния и ужаса.
В душе, рядом с бесконечною разбитостью, — чувство столь же бесконечной виновности, нежности и умиротворенности, и облегченно дышит грудь, как в послегрозовом
воздухе.
Земная кора то и дело сотрясалась и трескалась от подземных взрывов, на землю выливались потоки лавы, в
воздухе носились тучи пепла.
В лесах из гигантских папоротников, плаунов и хвощей неуклюже ползали чудовищные динозавры с крохотными головами; птицеящеры шмыгающими зигзагами чертили
воздух; в пространных, теплых и неглубоких морях кишели рыбоящеры и плезиозавры.
Вернее всего, проживет он жизнь, угрюмо кипя непрерывным, беспричинным раздражением, которое накапливают в душе вялая кровь и голодающие по
воздуху легкие; будет он в свой черед лупить учеников, смертным боем бить жену, сам не зная, за что; и в одном только будет для него жизнь, радость, свет — в водке; для нее он и заказ спустит, и взломает женин сундук…
Но насмешкою было бы призывать мальчика к радости жизни, говорить ему о великой, священной самоценности жизни, даже если бы теперь же вырвать его из подвала и вывести на
воздух и солнце. Безвозвратно выпита из него живая кровь, выедена сила жизни. В какой угодно обновленный строй он вошел бы бессильным на счастье, и в лучшем случае жизнь открылась бы ему только как веселая пирушка.