Неточные совпадения
— К Корытовым в угол новая жиличка въехала. Жена конторщика. Конторщик под новый год помер, она с тремя ребятами осталась. То-то бедность! Мебель, одежду — все заложили, ничего не осталось. Ходит
на водочный завод бутылки полоскать, сорок
копеек получает за день. Ребята рваные, голодные, сама отрепанная.
Никогда ни
копейки не поставит
на угощение!
Захаров согласился. Андрей Иванович, шлепая калошами, пошел к буфету, заплатил рубль двадцать
копеек и, взяв у буфетчика карандаш, написал
на клочке бумаги: «Саша! Пришли немедленно с посланным два рубля: очень необходимо».
Александра Михайловна, получив от Андрея Ивановича разрешение работать, ревностно взялась за новое, непривычное дело. По природе она была довольно ленива; но в доме была такая нужда, что Александра Михайловна для лишней
копейки согласилась бы
на какую угодно работу.
Но самое невыгодное было то, что, несмотря
на все это, работавшие
на дому получали меньше, чем работавшие
на фабрике: вторым платили за тысячу пачек двадцать
копеек, первым же только восемнадцать.
Утром Александра Михайловна понесла корзину с готовыми пачками
на фабрику. Андрей Иванович выслал Зину в кухню и ножом открыл замок комода; в правом углу ящика, под тряпками, он отыскал кошелек и из полутора рублей взял восемьдесят
копеек; потом Андрей Иванович захватил палку, которую ему подарил Ляхов, и вышел из дому.
— Нужно взять две ольховые палочки, сдирать с них козицу и в воскресенье утром положить крестом
на муравьиную кучу. Все муравьи уйдут. Можно эти яйца продавать, фунт стоит восемьдесят пять
копеек.
В обширных подвалах сотни девушек и женщин чистили крыжовник и вишни, перебирали клубнику, малину, абрикосы. От ягод в подвалах стоял веселый летний запах, можно было
на месте есть ягоды до отвалу, и платили по шестьдесят
копеек в день. Но это была временная работа, через две недели она прекратилась.
Александра Михайловна стала искать швейной работы. Она надеялась найти дело, с которого можно будет жить. В Старо-Александровском рынке ей дали
на пробу сшить полдюжины рубашек с воротами в две петли, по гривеннику за рубашку. Она заняла у Тани швейную машину, шила два дня, потратила две катушки ниток. В рынке с нею расплатились по восемь
копеек за рубашку.
В начале сентября работа в мастерской кипела. Наступил книжный и учебный сезон, в громадном количестве шли партии учебников. Теперь кончали в десять часов вечера, мастерскую запирали
на ключ и раньше никого не выпускали. Но выпадали вечера, когда делать было нечего, а девушек все-таки держали до десяти: мастера за сверхурочные часы получали по пятнадцати
копеек в час, и они в это время, тайно от хозяина, работали свою частную работу — заказ писчебумажного магазина
на школьные тетради.
Кислоты
на двадцать
копеек куплю, пойду гулять, встренусь, я его сразу узнаю, — да сзади потихоньку все пальто ему и оболью.
«Грызиками» назывались владельцы маленьких заведений, в пять-шесть рабочих и нескольких же мальчиков с их даровым трудом. Здесь мальчикам было еще труднее: и воды принеси, и дров наколи, сбегай в лавку — то за хлебом, то за луком
на копейку, то за солью, и целый день на посылках, да еще хозяйских ребят нянчи! Вставай раньше всех, ложись после всех.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая
на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять
копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все
на счет и ни
копейки не хочет платить».
Уж сумма вся исполнилась, // А щедрота народная // Росла: — Бери, Ермил Ильич, // Отдашь, не пропадет! — // Ермил народу кланялся //
На все четыре стороны, // В палату шел со шляпою, // Зажавши в ней казну. // Сдивилися подьячие, // Позеленел Алтынников, // Как он сполна всю тысячу // Им выложил
на стол!.. // Не волчий зуб, так лисий хвост, — // Пошли юлить подьячие, // С покупкой поздравлять! // Да не таков Ермил Ильич, // Не молвил слова лишнего. //
Копейки не дал им!
Рожь, цену
на которую он так долго выдерживал, была продана пятьюдесятью
копейками на четверть дешевле, чем за нее давали месяц тому назад.
— Да что же в воскресенье в церкви? Священнику велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли, вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали, что вот собирают
на душеспасительное дело в церкви, ну они вынули по
копейке и дали. А
на что — они сами не знают.