Неточные совпадения
В комнату вошла невысокая девушка с очень бледным
лицом и строгими, неулыбающимися
глазами.
У нее было круглое и довольно еще миловидное
лицо, но у углов
глаз было много морщинок. Она держалась жеманно и разыгрывала даму. Это была фальцовщица из той же мастерской, где работали Андрей Иванович и Ляхов.
Катерина Андреевна была стройная девушка, с красивым, нервным
лицом и большими темно-синими
глазами. На ней была изящная черная кофточка и шляпка с перьями…
Ляхов продолжал пить стакан за стаканом, рюмку за рюмкой; он вообще пил всегда очень быстрым темпом.
Лицо его становилось бледнее,
глаза блестели. Несколько раз он уже оглядел Катерину Андреевну загадочным взглядом. Сестры кончили петь «Мой костер в тумане светит». Ляхов вдруг поднял голову и громко сказал...
Удар пришелся в нос. В голове у Андрея Ивановича зазвенело, из
глаз брызнули слезы; он отшатнулся и стиснул ладонями
лицо. Сильные руки схватили его за борты пиджака и швырнули на пол. Ляхов бросился на упавшего Андрея Ивановича и стал бить его по щекам.
Ошеломленный неожиданностью и болью, не в силах подняться, Андрей Иванович беспомощно протягивал руки и пытался защищаться. В
глазах у него замутилось. Как в тумане, мелькнуло перед ним широкое
лицо Картавцова, от его удара голова Ляхова качнулась в сторону. Андрей Иванович видел еще, как Ляхов бешено ринулся на Картавцова и сцепился с ним, как со всех сторон товарищи-подмастерья бросились на Ляхова…
В голосе и в
лице Андрея Ивановича было что-то до того страшное, что Ляхов побледнел; в его выпуклых
глазах мелькнул испуг. Андрей Иванович, тяжело опираясь на палку, вышел из трактира.
Андрей Иванович проснулся к вечеру. Он хотел подняться и не мог: как будто его тело стало для него чужим и он потерял власть над ним. Александра Михайловна, взглянув на Андрея Ивановича, ахнула: его худое, с ввалившимися щеками
лицо было теперь толсто и кругло, под
глазами вздулись огромные водяные мешки, узкие щели
глаз еле виднелись сквозь отекшее
лицо; дышал он тяжело и часто.
Рядом с Андреем Ивановичем сидел бледный, осунувшийся старик в рваном полушубке. Дальше полулежал, облокотившись о ручку скамейки, мальчик лет двенадцати, с лихорадочно горящими, умными и печальными
глазами; он был в пеньковых опорках и онучах, замотанных бечевками, в рваной и грязной кацавейке. Возле него стояла женщина средних лет с бойким, чернобровым
лицом.
У Дарьи Петровны было смиренное, желто-бледное
лицо, и она с ненужною угодливостью заглядывала в
глаза тому, с кем говорила.
Александра Михайловна вошла в комнату мастера. Василий Матвеев, высокий, грузный мужчина с мясистым
лицом, наклонясь над верстаком, накалывал листы. Он оглядел Александру Михайловну своими косящими
глазами и молча продолжал работать.
Он встал, покосился на припертую дверь и вдруг быстро наклонил к Александре Михайловне
лицо с забегавшими
глазами.
В косых
глазах Матвеева еще бегал блудливый огонек, но
лицо уже было сурово и холодно.
Ляхов тяжело дышал, с тем же странным, готовящимся к чему-то
лицом. Он встал и подошел. От него пахло коньяком. Александра Михайловна старалась подавить вдруг охватившую ее дрожь. Ляхов, бледный и насторожившийся, с бегающими
глазами, стоял, загораживая ей дорогу от окна. Задыхаясь, она поспешно заговорила...
Ляхов теперь тоже задыхался. Крепкий, с мускулистым затылком, он смотрел в
лицо Александре Михайловне замутившимися, тупо-беспощадными, как у зверя,
глазами. И Александра Михайловна поняла, — от этой животной, жестокой силы ей не защититься ни убеждениями, ни мольбами.
Таня жила на том же дворе, в другом флигеле. Она выбежала на звонок — сияющая, радостная. И вдруг
глаза потухли,
лицо потемнело.
Ее худое
лицо с большими черными
глазами продолжало светиться, на губах легла девически-застенчивая улыбка.
Александра Михайловна воротилась домой поздно, пьяная и печальная. В комнате было еще душнее, пьяный тряпичник спал, раскинувшись на кровати; его жидкая бороденка уморительно торчала кверху, на
лице было смешение добродушия и тупого зверства; жена его, как тень, сидела на табурете, растрепанная, почти голая и страшная; левый
глаз не был виден под огромным, раздувшимся синяком, а правый горел, как уголь. По крыше барабанил крупный дождь.
Таня с испуганным, растерянным
лицом пошла к мастеру. Через две минуты она воротилась. Бледная, с большими, сразу впавшими
глазами, она припала к верстаку и зарыдала.
Они замолчали. Александра Михайловна залпом выпила свою рюмку. В голове шумело, перед
глазами было смиренное, желто-бледное, ничего не выражающее
лицо Дарьи Петровны. И жутко было это отсутствие выражения после того, что она сейчас говорила.
Встал перед нею Ляхов с тупо-беспощадным, жадным до нее
лицом, встал Лестман с проползающим в белесых
глазах осторожным ожиданием, Василий Матвеев с косящими
глазами, у которых нельзя поймать взгляда…
Все это сливалось в один беспощадно-похотливый
глаз, и мимо проносились девушки-работницы в отрепанных юбках, выплывавшие из мглы проспекта женщины с накрашенными
лицами, плачущая над песней о гнедых Прасковья Федоровна и Таня с синеватым
лицом, с ногами, плотно охваченными мокрою юбкою…
За два месяца, как она не работала в мастерской, она сильно располнела, особенно в нижней части
лица, синие
глаза смотрели спокойно и довольно.
Неточные совпадения
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у
глаз, у рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное
лицо, // Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Задергало Последыша. // Вскочил,
лицом уставился // Вперед! Как рысь, высматривал // Добычу. Левый
глаз // Заколесил… «Сы-скать его! // Сы-скать бун-тов-щи-ка!»
На первом месте — старый князь, // Седой, одетый в белое, //
Лицо перекошенное // И — разные
глаза.
Спустили с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На нем сюртук с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе //
Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. //
Глаза — что угольки!
Необходимо, дабы градоначальник имел наружность благовидную. Чтоб был не тучен и не скареден, рост имел не огромный, но и не слишком малый, сохранял пропорциональность во всех частях тела и
лицом обладал чистым, не обезображенным ни бородавками, ни (от чего боже сохрани!) злокачественными сыпями.
Глаза у него должны быть серые, способные по обстоятельствам выражать и милосердие и суровость. Нос надлежащий. Сверх того, он должен иметь мундир.