Неточные совпадения
Небольшая лампа с надтреснутым колпаком слабо освещала коричневую ситцевую
занавеску с выцветшими разводами; на полу валялись шагреневые и сафьянные обрезки. В квартире все
спали, только в комнате Елизаветы Алексеевны горел свет и слышался шелест бумаги. Андрей Иванович разделся и лег, но заснуть долго не мог. Он кашлял долгим, надрывающим кашлем, и ему казалось, что с этим кашлем вывернутся всего его внутренности.
Поужинали скоро. Все укладывались
спать. Из соседних комнат сквозь тонкие переборки доносился говор, слышалось звяканье посуды, громкая зевота. Папиросница разделась за
занавескою и легла на постель к стене. Зина вытащила из-под кровати тюфячок, расстелила его у столика и, свернувшись клубком, заснула. Улеглись и все остальные. Александра Михайловна угрюмо придвинула лампочку и стала зашивать разодранный рукав Зинина платья.
Неточные совпадения
— А одеяло, а
занавески… — начал Штольц, — тоже привычка? Жаль переменить эти тряпки? Помилуй, неужели ты можешь
спать на этой постели? Да что с тобой?
— Разве я не угождаю тебе? Кого я ждала неделю, почти не
спала? Заботилась готовить, что ты любишь, хлопотала, красила, убирала комнаты и новые рамы вставила,
занавески купила шелковые…
Райский тоже, увидя свою комнату, следя за бабушкой, как она чуть не сама делала ему постель, как опускала
занавески, чтоб утром не беспокоило его солнце, как заботливо расспрашивала, в котором часу его будить, что приготовить — чаю или кофе поутру, масла или яиц, сливок или варенья, — убедился, что бабушка не все угождает себе этим, особенно когда она попробовала рукой, мягка ли перина, сама поправила подушки повыше и велела поставить графин с водой на столик, а потом раза три заглянула,
спит ли он, не беспокойно ли ему, не нужно ли чего-нибудь.
— Это правда, — заметил Марк. — Я пошел бы прямо к делу, да тем и кончил бы! А вот вы сделаете то же, да будете уверять себя и ее, что влезли на высоту и ее туда же затащили — идеалист вы этакий! Порисуйтесь, порисуйтесь! Может быть, и удастся. А то что томить себя вздохами, не
спать, караулить, когда беленькая ручка откинет лиловую
занавеску… ждать по неделям от нее ласкового взгляда…
Когда я лег
спать в мою кроватку, когда задернули
занавески моего полога, когда все затихло вокруг, воображение представило мне поразительную картину; мертвую императрицу, огромного роста, лежащую под черным балдахином, в черной церкви (я наслушался толков об этом), и подле нее, на коленях, нового императора, тоже какого-то великана, который плакал, а за ним громко рыдал весь народ, собравшийся такою толпою, что край ее мог достать от Уфы до Зубовки, то есть за десять верст.