Она
вышла к набережной. Широкая синяя река лениво и равнодушно плескалась под солнцем, забыв, что сделала сегодня ночью. И так же равнодушно смотрели ряды каменных громад, сверкавшие за рекою в голубом тумане. Александра Михайловна села на скамейку. Ею овладела смертельная усталость. Сгорбившись, с опустившимися плечами, она тупо смотрела вдаль. На что ей надеяться? Мрачно и пусто было впереди, и безысходный ужас был в этой пустоте.
Неточные совпадения
Он остановился вдруг, когда
вышел на
набережную Малой Невы, на Васильевском острове, подле моста. «Вот тут он живет, в этом доме, — подумал он. — Что это, да никак я
к Разумихину сам пришел! Опять та же история, как тогда… А очень, однако же, любопытно: сам я пришел или просто шел, да сюда зашел? Все равно; сказал я… третьего дня… что
к нему после того на другой день пойду, ну что ж, и пойду! Будто уж я и не могу теперь зайти…»
Он посмотрел, как толпа втискивала себя в устье главной улицы города, оставляя за собой два широких хвоста,
вышел на площадь, примял перчатку подошвой и пошел
к набережной.
Катерине Ивановне задумалось повести жизнь так, чтобы Алексей Павлович в двенадцать часов уходил в должность, а она бы
выходила подышать воздухом на Английскую
набережную, встречалась здесь с одним или двумя очень милыми несмышленышами в мундирах конногвардейских корнетов с едва пробивающимся на верхней губе пушком, чтобы они поговорили про город, про скоромные скандалы, прозябли, потом зашли
к ней, Катерине Ивановне, уселись в самом уютном уголке с чашкою горячего шоколада и, согреваясь, впадали в то приятное состояние, для которого еще и итальянцы не выдумали до сих пор хорошего названия.
Контора Брауна «Арматор и Груз», как большинство контор такого типа, помещалась на
набережной, очень недалеко, так что не стоило брать автомобиль. Я отпустил шофера и, едва
вышел в гавань, бросил тревожный взгляд
к молу, где видел вчера «Бегущую по волнам». Хотя она была теперь сравнительно далеко от меня, я немедленно увидел ее мачты и бугшприт на том же месте, где они были ночью. Я испытал полное облегчение.
Прошла неделя со дня моего возвращения в Петербург, а я все еще ютился в одной комнате; ни
к кому из знакомых не показывал глаз и только сумерками
выходил пройтись по
набережной и тем же следом назад домой.