Севши в санки, старик снимает шапку и долго крестится в ту сторону, где в тумане темнеет монастырская стена. Яша садится рядом с ним на краешек сиденья и свешивает ногу в сторону. Его лицо по-прежнему бесстрастно и не выражает ни скуки, ни желаний. Он не радуется, что едет домой, и не жалеет, что не успел поглядеть на столицу.
Ей «нравится» это катанье, а между тем,
садясь в санки, она, как и в те разы, бледна, еле дышит от страха, дрожит.
Но Наденька боится. Все пространство от ее маленьких калош до конца ледяной горы кажется ей страшной, неизмеримо глубокой пропастью. У нее замирает дух и прерывается дыхание, когда она глядит вниз, когда я только предлагаю
сесть в санки, но что же будет, если она рискнет полететь в пропасть! Она умрет, сойдет с ума.
Неточные совпадения
Он поскорей звонит. Вбегает // К нему слуга француз Гильо, // Халат и туфли предлагает // И подает ему белье. // Спешит Онегин одеваться, // Слуге велит приготовляться // С ним вместе ехать и с собой // Взять также ящик боевой. // Готовы
санки беговые. // Он
сел, на мельницу летит. // Примчались. Он слуге велит // Лепажа стволы роковые // Нести за ним, а лошадям // Отъехать
в поле к двум дубкам.
Уж темно:
в санки он
садится. // «Пади, пади!» — раздался крик; // Морозной пылью серебрится // Его бобровый воротник. // К Talon помчался: он уверен, // Что там уж ждет его Каверин. // Вошел: и пробка
в потолок, // Вина кометы брызнул ток; // Пред ним roast-beef окровавленный // И трюфли, роскошь юных лет, // Французской кухни лучший цвет, // И Страсбурга пирог нетленный // Меж сыром лимбургским живым // И ананасом золотым.
Между тем заложили большую печальную и угловатую лошадь
в крошечные
санки. Я
сел с почтальоном
в военной шинели и ботфортах, почтальон классически хлопнул классическим бичом — как вдруг ученый сержант выбежал
в сени
в одних панталонах и закричал:
Девушки между тем, дружно взявшись за руки, полетели, как вихорь, с
санками по скрипучему снегу. Множество, шаля,
садилось на
санки; другие взбирались на самого голову. Голова решился сносить все. Наконец приехали, отворили настежь двери
в сенях и хате и с хохотом втащили мешок.
Атаман, на которого все взоры устремлены, ходя около саней своих и приближаясь к ним как будто для того, чтоб
садиться, и опять отходя, не раз заставляет их ошибаться
в сигнале; наконец он действительно бросается
в санки, дает знак, пускает во всю прыть лошадь свою, и за ним скачет все собравшееся войско.