— Вздор! — закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. — Я тебе говорю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь;
спущу шкуру с этого мерзавца, и будет здесь.
Неточные совпадения
— Митюхе (так презрительно назвал мужик дворника), Константин Дмитрич, как не выручить! Этот нажмет, да свое выберет. Он хрестьянина не пожалеет. А дядя Фоканыч (так он звал старика Платона) разве станет драть
шкуру с человека? Где в долг, где и
спустит. Ан и не доберет. Тоже человеком.
— Добро, — сказал Кирила Петрович, — запереть его куда-нибудь да смотреть, чтоб он не убежал, или со всего дома
шкуру спущу.
— Как — чего боюсь, батюшка Кирила Петрович, а Дубровского-то; того и гляди попадешься ему в лапы. Он малый не промах, никому не
спустит, а с меня, пожалуй, и две
шкуры сдерет.
— Стало быть, и ты будешь права? Тебе госпожа скажет: не болтай лишнего, долгоязычная! а ты ей в ответ: что хотите, сударыня, делайте, хоть
шкуру с меня
спустите, я все с благодарностью приму, а молчать не буду!
— Все это сентиментальности, Петр Елисеич! — смеялся Голиковский. — В доброе старое время так и делали: то
шкуру с человека
спустят, то по головке погладят. А нужно смотреть на дело трезво, и прежде всего принцип.