Катя рассказала о резолюции Искандера на прошении Миримановой, о генерале, задушенном в больнице санитаром.
Глаза Веры как будто задернулись непроницаемою внутреннею пленкою.
Неточные совпадения
Глубоко в
глазах Ивана Ильича сверкнул тот же темный, сурово-беспощадный огонь, каким они загорались при упоминании о
Вере. Он сгорбился и, волоча ноги, пошел к себе в спальню.
Катя пристально поглядела
Вере в
глаза и круто замолчала.
Вера, такая прямая и честная, — и это виляние, это казенное стремление оправдать, во что бы то ни стало!..
— Ну, а ты как? — Анна Ивановна утирала
глаза и жадно разглядывала
Веру. — Бледная, худая… Ведь вам теперь хорошо живется, коммунистам. А ты еще хуже стала.
У
Веры глаза стали непроглядными, она прикусила губу.
Родной разговор, и поющий самовар, и мама в круглых очках, покрывающая чайник полотенцем. И теплый ветерок в окна. И странно было Кате: все такое милое, всегдашнее, а они — такие разные, разделенные; папа далеко, с непрощающими
глазами, и непроглядные
глаза у
Веры, смотрящие в сторону.
В воскресенье вечером Катя пошла с
Верой к Корсаковым. Надежда Александровна встретила ее с ярко засветившимися прожекторами
глаз и крепко расцеловала. Мужу своему она сказала...
Катя взволновано заглянула
Вере в
глаза.
Надежда Александровна, взволнованная, прибежала к
Вере и сообщила об аресте Ивана Ильича.
Глаза ее светились нежною ласкою и участием.
— Да, да… —
Вера повела
глазами, словно стараясь что-то припомнить. Да. Захватите других товарищей.
Глаза Надежды Александровны вспыхнули светлыми прожекторами, с мягко-материнскою нежностью она обняла
Веру, заглянула ей близко в
глаза и крепко поцеловала. И еще раз с сомнением заглянула ей в
глаза. Потом с усмешкою обратилась к Кате...
Утром
Вера поспешно связала в узелок немногочисленные свои пожитки. Лицо ее было окаменевшее, но
глаза светились освобождающею душу радостью. И вся она странно светилась. Катя с изумлением глядела на нее.
Катя впилась
глазами в лицо
Веры, и, задыхаясь, спросила...
Рядом с
Верою, с ногами на нарах, сидел высокий мужчина в кожаных болгарских туфлях-пасталах, — сидел, упершись локтями в колени и положив голову на руки.
Вера осторожно положила ему ладонь на плечо. Он поднял голову и чуждо оглядел ее прекрасными черными
глазами.
Он с удивлением глядел на
Веру. Она прижалась головою к столбу нар и беззвучно рыдала, закрыв
глаза руками. А когда опять взглянула на него, лицо было светлое и радостное.
И Катя увидела, — ясный свет был в
глазах Ивана Ильича, и все лицо светилось, как у
Веры в последний день.
Она, шепотом, скрадывая некоторые слова и выражения, прочла письма и, скомкав оба, спрятала в карман. Татьяна Марковна выпрямилась в кресле и опять сгорбилась, подавляя страдание. Потом пристально посмотрела в
глаза Вере.
В
глазах Веры Павловны стало выражаться недоумение; ей все яснее думалось: «я не знаю, что это? что же мне думать?» О, Рахметов, при всей видимой нелепости своей обстоятельной манеры изложения, был мастер, великий мастер вести дело! Он был великий психолог, он знал и умел выполнять законы постепенного подготовления.
Когда Вера, согретая в ее объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила рукой свет от
глаз Веры и несколько минут освещала ее лицо, глядя с умилением на эту бледную, чистую красоту лба, закрытых глаз и на все, точно рукой великого мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с глубоким, лежащим в них миром и покоем.
Неточные совпадения
«Неужели это
вера? — подумал он, боясь верить своему счастью. — Боже мой, благодарю Тебя»! — проговорил он, проглатывая поднимавшиеся рыданья и вытирая обеими руками слезы, которыми полны были его
глаза.
— Вот в рассуждении того теперь идет речь, панове добродийство, — да вы, может быть, и сами лучше это знаете, — что многие запорожцы позадолжались в шинки жидам и своим братьям столько, что ни один черт теперь и
веры неймет. Потом опять в рассуждении того пойдет речь, что есть много таких хлопцев, которые еще и в
глаза не видали, что такое война, тогда как молодому человеку, — и сами знаете, панове, — без войны не можно пробыть. Какой и запорожец из него, если он еще ни разу не бил бусурмена?
Жид молился, накрывшись своим довольно запачканным саваном, и оборотился, чтобы в последний раз плюнуть, по обычаю своей
веры, как вдруг
глаза его встретили стоявшего назади Бульбу.
А когда играли, Варавка садился на свое место в кресло за роялем, закуривал сигару и узенькими щелочками прикрытых
глаз рассматривал сквозь дым
Веру Петровну. Сидел неподвижно, казалось, что он дремлет, дымился и молчал.
С Климом он поздоровался так, как будто вчера видел его и вообще Клим давно уже надоел ему. Варваре поклонился церемонно и почему-то закрыв
глаза. Сел к столу, подвинул
Вере Петровне пустой стакан; она вопросительно взглянула в измятое лицо доктора.