Неточные совпадения
— Э, да уж идите все! — махнула она рукой. — Только, господа, потише, чтоб папка не слышал, а то буря
будет… Я велю вам в зале кринку
молока оставить: может
быть, проголодаетесь… Прощайте! Счастливого пути!
— А мы вот как сделаем: мы к тебе наверх
молоко принесем и там
будем пить.
— Господа, извольте только все
молоко выпить! — объявила она.
— Ничего, все равно поедем! — сказала Наташа. — Это Дениса свиньи, лесника; их и без того следовало пригнать домой; вон куда они забрели, их еще волки съедят! Поедем к Денису, он нас
молоком напоит. Его сторожка сейчас там, на полянке.
— Голубчик, надень шапку!.. И привяжем мы сами… А уж если хочешь
быть другом,
напои нас молочком… Едем мы сюда, — вот он и говорит: «Не даст нам Денис
молока!» Кто, я говорю, Денис-то не даст?
— С
молока это, ваше благородие: пришел я с работы уставши,
поел щей, а потом сейчас две чашки
молока выпил.
— Да окончательно сказать, у меня одни пустяки
были:
поел вчера щей с
молоком, только и всего. Нешто это холера?
Поклонимся Той, которая, неутомимо родит нам великих! Аристотель сын Ее, и Фирдуси, и сладкий, как мед, Саади, и Омар Хайям, подобный вину, смешанному с ядом, Искандер [Искандер — арабизированное имя Александра Македонского.] и слепой Гомер — это всё Ее дети, все они
пили Ее молоко, и каждого Она ввела в мир за руку, когда они были ростом не выше тюльпана, — вся гордость мира — от Матерей!
«Чего она радуется?» — думает Жилин. Взял кувшин, стал пить. Думает, вода, а там молоко.
Выпил он молоко, «хорошо», — говорит. Как взрадуется Дина!
— Да когда? Сколько этого ждать! Да и как
будет ее молоко пить, когда вспомянешь, что это не за одну правду, а и за детскую кровь узял.
Кончилось дело тем, что, побывав в Богимове, А. П. уже писал 17 мая той же Лике, возвратившейся от нас в Москву, следующие строки: «Золотая, перламутровая и фильдекосовая Лика… мы оставляем эту дачу и переносим нашу резиденцию в верхний этаж дома Колосовского, того самого, который
напоил Вас молоком и при этом забыл угостить Вас ягодами»; и 18 мая А. С. Суворину: «Ликуй ныне и веселися, Сионе!..
Неточные совпадения
Кухарки людской не
было; из девяти коров оказались, по словам скотницы, одни тельные, другие первым теленком, третьи стары, четвертые тугосиси; ни масла, ни
молока даже детям не доставало.
Для Константина народ
был только главный участник в общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с
молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
И Левину вспомнилась недавняя сцена с Долли и ее детьми. Дети, оставшись одни, стали жарить малину на свечах и лить
молоко фонтаном в рот. Мать, застав их на деле, при Левине стала внушать им, какого труда стоит большим то, что они разрушают, и то, что труд этот делается для них, что если они
будут бить чашки, то им не из чего
будет пить чай, а если
будут разливать
молоко, то им нечего
будет есть, и они умрут с голоду.
И Левин, чтобы только отвлечь разговор, изложил Дарье Александровне теорию молочного хозяйства, состоящую в том, что корова
есть только машина для переработки корма в
молоко, и т. д.
«Ну-ка, пустить одних детей, чтоб они сами приобрели, сделали посуду, подоили
молоко и т. д. Стали бы они шалить? Они бы с голоду померли. Ну-ка, пустите нас с нашими страстями, мыслями, без понятия о едином Боге и Творце! Или без понятия того, что
есть добро, без объяснения зла нравственного».