Неточные совпадения
Нужно умирать. Не смерть страшна мне:
жизнь холодная и тусклая, полная
бесплодных угрызений, — бог с нею! Я об ней не жалею. Но так умирать!.. За что ты боролся, во имя чего умер? Чего ты достиг своею смертью? Ты только жертва, жертва бессмысленная, никому не нужная… И напрасно все твое существо протестует против обидной ненужности этой жертвы: так и должно было быть…
Мне не спится по ночам. Вытягивающая повязка на ноге мешает шевельнуться, воспоминание опять и опять рисует недавнюю картину. За стеною, в общей палате, слышен чей-то глухой кашель, из рукомойника звонко и мерно капает вода в таз. Я лежу на спине, смотрю, как по потолку ходят тени от мерцающего ночника, — и хочется горько плакать. Были силы, была любовь. А
жизнь прошла даром, и смерть приближается, — такая же бессмысленная и
бесплодная… Да, но какое я право имел ждать лучшей и более славной смерти?
Была пора, и в сердце молодом // Кипела страсть, не знавшая преград; // На каждый бой с бестрепетным челом // Я гордо шел, весенним грозам рад. // Была пора, огонь горел в крови, // И думал я, что песнь моя сильна, // Что правды луч, что луч святой любви // Зажжет в сердцах озлобленных она. // Где ж силы те, отвага прежних лет? // Сгубила все неравная борьба. // И пустота —
бесплодной жизни след — // Ждет неизбежная, как древняя судьба.
О, если б я, от дней тревог // Переходя к надежде новой, // Страницу мрачную былого // Из книги жизни вырвать мог! // О, если б мог я заглушить // Укор, что часто шепчет совесть! // Но нет!
Бесплодной жизни повесть // Слезами горькими не смыть!
Неточные совпадения
Любви все возрасты покорны; // Но юным, девственным сердцам // Ее порывы благотворны, // Как бури вешние полям: // В дожде страстей они свежеют, // И обновляются, и зреют — // И
жизнь могущая дает // И пышный цвет, и сладкий плод. // Но в возраст поздний и
бесплодный, // На повороте наших лет, // Печален страсти мертвой след: // Так бури осени холодной // В болото обращают луг // И обнажают лес вокруг.
Это полусказочное впечатление тихого, но могучего хоровода осталось у Самгина почти на все время его
жизни в странном городе, построенном на краю
бесплодного, печального поля, которое вдали замкнула синеватая щетина соснового леса — «Савелова грива» и — за невидимой Окой — «Дятловы горы», где, среди зелени садов, прятались домики и церкви Нижнего Новгорода.
Он приветствовал смелые шаги искусства, рукоплескал новым откровениям и открытиям, видоизменяющим, но не ломающим
жизнь, праздновал естественное, но не насильственное рождение новых ее требований, как праздновал весну с новой зеленью, не провожая
бесплодной и неблагодарной враждой отходящего порядка и отживающих начал, веря в их историческую неизбежность и неопровержимую, преемственную связь с «новой весенней зеленью», как бы она нова и ярко-зелена ни была.
Странная, оригинальная развалина другого века, окруженная выродившимся поколением на
бесплодной и низкой почве петербургской придворной
жизни. Она чувствовала себя выше его и была права. Если она делила сатурналии Екатерины и оргии Георга IV, то она же делила опасность заговорщиков при Павле.
Тем не менее, настоящая его
жизнь, проходившая в серьезной работе над собой, в тревожных думах о жене и будущем ребенке, не позволяла ему сосредоточиваться на прежних
бесплодных потугах.