Неточные совпадения
Очевидно, что если возможно,
с известной логической правомерностью, отрицать принудительность этики, как коренящейся в свободной
воле, то уже совершенно естественно подвергать сомнению общезначимую эстетику и объективный характер красоты.
Религия вне морального ее трактования кажется ему идолопоклонством — Abgötterei [«Идолопоклонство в практическом смысле — это все еще та религия, которая мыслит высшее существо со свойствами, по которым и нечто другое, а не моральность сама по себе может быть подходящим условием для того, чтобы сообразоваться
с его
волей во всем, что в состоянии делать человек» (там же
С. 497).].
В душе зрела «
воля к вере», решимость совершить наконец безумный для мудрости мира прыжок на другой берег, «от марксизма» и всяких следовавших за ним измов к… православию [Об идейной эволюции
С. Н. Булгакова «от марксизма к… православию» см.: Булгаков
С. Н. От марксизма к идеализму.
Но Библия, хотя и содержащая в себе закон, свободна от морализма и сентиментальности, и
воля Божия, когда она сталкивается
с голосом человеческой нравственности, здесь открыто поставляется выше нравственности.
Вообще вопрос собственно о творении духов — ангелов и человека — остается наименее разъясненным в системе Беме, и это делает ее двусмысленной и даже многосмысленной, ибо,
с одной стороны, разъясняя Fiat в смысле божественного детерминизма, он отвергает индетерминистический акт нового творения, но в то же время порой он говорит об этом совершенно иначе [«
Воля к этому изображению (ангелов) изошла из Отца, из свойства Отца возникла в слове или сердце Божием от века, как вожделеющая
воля к твари и к откровению Божества.
Но эта «тьма кромешная», голая потенциальность, в подполье тварности есть как бы второй центр (лжецентр) бытия, соперничающий
с Солнцем мира, источником полноты его, и для героев подполья он имеет своеобразное притяжение, вызывает в них иррациональную, слепую
волю к ничто, головокружительное стремление в бездну, подобное которому ощущается, если смотреть вниз
с большой высоты.
Здесь же лежат и онтологические корни морали
с ее орудием категорического императива, непрестанно обличающего, производящего суд над обессиленной благодаря плоти человеческой
волей.
«Тогда половые члены приводились бы в движение мановением
воли, как и все прочие члены человеческого тела, и тогда супруг прильнул бы к лону супруги без страстного волнения,
с сохранением полного спокойствия души и тела и при полном сохранении целомудрия» [De civitate Dei, XIV, 26.
Во Христе человечество принесло покаяние и жертву, возродилось и стало соответствовать
воле Божией. Оно сделалось иным, и притом стало выше по существу (хотя и не по состоянию), чем было в раю, насколько новый Адам выше и больше первого. Потому и
с этой стороны должна быть отвергнута оригеновская идея апокатастасиса, одного лишь восстановления прежнего, без создания нового.
У безгрешного человека царило одно основное стремление,
с которым согласованы были все остальные: любить Отца
волею, мыслью, сердцем и познавать Его в мире.
Он хочет, чтобы, осуществляя
волю Божию в творении, человек по возможности обошелся без Бога и помимо Бога,
с разрывом богочеловеческого единства, нераздельного и неслиянного.
Итак, по букве федоровский проект
с его хозяйственным энтузиазмом «общего дела» должен быть отвергнут, но как движение сердца и
воли, как молитва и вдохновение, он симптоматически важен и дорог.
Но вместе
с тем совершение чуда милостью Божией, а не силой Веельзевуловой предполагает и всю силу смирения и преданности
воле Божией, без которой нет святости, благодатной духоносности.
Молитвенное дерзновение веры связано
с полнотой смирения, ибо не ради теургического эксперимента или «знамения» по
воле Божией двигнется в море гора, и не всех умерших мальчиков, жалея скорбных родителей, воскрешал молитвой своей преп.
Власть, сознающая себя законной, а не самозваной, ощущает в себе
волю, право и силу повелевать, —
с инстинктивной царственностью, без рассуждения или рефлексии; равно и лояльное повиновение должно быть не рассудочным, но непосредственным и в известном смысле не рассуждающим, слепым.
«Положительное (или позитивное) право» — право, действующее в данной стране в данный момент и изменяющееся по
воле законодателя в связи
с переменами в жизни общества.].
Теперь уже все хотели в поход, и старые и молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и
с воли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу.
Лягушка, на лугу увидевши Вола, // Затеяла сама в дородстве с ним сравняться: // Она завистлива была. // И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться. // «Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?» // Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» — // «Гляди же, как теперь раздуюсь я широко. // Ну, каково? // Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего». — // «Ну, как теперь?» — «Всё то ж». Пыхтела да пыхтела // И кончила моя затейница на том, // Что, не сравнявшись
с Волом, // С натуги лопнула и — околела.
А у него этого разлада не было. Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а свой огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и
с волей — и совершает свой путь безупречно, все стоит на той высоте умственного и нравственного развития, на которую, пожалуй, поставили его природа и судьба, следовательно, стоит почти бессознательно.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
С восемьсот шестнадцатого был избран на трехлетие по
воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет
с коня любимого! //
С тех пор, как слух прошел, // Что
воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
Мужик я пьяный, ветреный, // В амбаре крысы
с голоду // Подохли, дом пустехонек, // А не взял бы, свидетель Бог, // Я за такую каторгу // И тысячи рублей, // Когда б не знал доподлинно, // Что я перед последышем // Стою… что он куражится // По
воле по моей…»
Почувствовавши себя на
воле, глуповцы
с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась под их ногами. Сейчас же они вздумали строить башню,
с таким расчетом, чтоб верхний ее конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов у них не было, а плотники были неученые и не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только, быть может, благодаря этому обстоятельству избежали смешения языков.
Левин стал на ноги, снял пальто и, разбежавшись по шершавому у домика льду, выбежал на гладкий лед и покатился без усилия, как будто одною своею
волей убыстряя, укорачивая и направляя бег. Он приблизился к ней
с робостью, но опять ее улыбка успокоила его.