Неточные совпадения
И в этом свете по-иному является этот мир, получается совершенно другой вкус, новое
ощущение бытия — чувствование мира как удаленного от
Бога, но вместе с тем от Него зависящего.
Итак, в религиозном переживании дано — и в этом есть самое его существо — непосредственное касание мирам иным,
ощущение высшей, божественной реальности, дано чувство
Бога, притом не вообще, in abstracto, но именно для данного человека; человек в себе и чрез себя обретает новый мир, пред которым трепещет от страха, радости, любви, стыда, покаяния.
Итак, вера имеет две стороны: субъективное устремление, искание
Бога, религиозная жажда, вопрос человека, и объективное откровение,
ощущение Божественного мира, ответ
Бога.
Во всех этих определениях бросается в глаза, что религия чувства, основанная на
ощущении бесконечного, космического единства, отнюдь не содержит в себе идеи
Бога, которая тем не менее постоянно подразумевается Шлейермахером и вводится посредством «т. е.», как в приведенной тираде, причем делается спинозовское уравнение: deus sive natura [
Бог или природа (лат.) — выражение из «Этики» Б. Спинозы.].
Бог есть не высшее
ощущение, но высшая мысль» (38) [Ср. там же.
Потому
Бог познается во всем и помимо всего; и в ведении познается
Бог, и в неведении, и Ему присуши и мышление, и разум, и знание, и осязание, и
ощущение, и представление, и фантазия, и имя, и все прочее, а вместе Он не мыслится, не высказывается, не именуется, и не есть что-либо из сущего, и не познается в чем-либо сущем; и во всем есть все, и в ничем ничто (εν οΰδενΐ ουδέν), и во всем познается всеми, и ни в чем никем» (εξ οΰδενός οΰδενί) (de d. п., VII, 3, с.
«Милое дитя, возложи покой твой на этого непознанного
Бога и не ищи ни
ощущения, ни просвещения.
Трогательно видеть их на рассвете, когда они, бросив шляпы к ногам своим, стоят пред статуей мадонны, вдохновенно глядя в доброе лицо Матери и играя в честь ее невыразимо волнующую мелодию, которая однажды метко названа была «физическим
ощущением бога».
Неточные совпадения
Я говорю:
бога нет не по логике, не вследствие каких-то доказательств, а — по-настоящему нет, по
ощущению, физически, физиологически и — как там еще?
— Да, — забывая о человеке Достоевского, о наиболее свободном человеке, которого осмелилась изобразить литература, — сказал литератор, покачивая красивой головой. — Но следует идти дальше Достоевского — к последней свободе, к той, которую дает только
ощущение трагизма жизни… Что значит одиночество в Москве сравнительно с одиночеством во вселенной? В пустоте, где только вещество и нет
бога?
— Для страсти не нужно годов, кузина: она может зародиться в одно мгновение. Но я и не уверяю вас в страсти, — уныло прибавил он, — а что я взволнован теперь — так я не лгу. Не говорю опять, что я умру с отчаяния, что это вопрос моей жизни — нет; вы мне ничего не дали, и нечего вам отнять у меня, кроме надежд, которые я сам возбудил в себе… Это
ощущение: оно, конечно, скоро пройдет, я знаю. Впечатление, за недостатком пищи, не упрочилось — и слава
Богу!
Я с жадностью смотрел на это зрелище, за которое
бог знает что дали бы в Петербурге. Я был, так сказать, в первом ряду зрителей, и если б действующим лицом было не это тупое, крепко обтянутое непроницаемой кожей рыло, одаренное только способностью глотать, то я мог бы читать малейшее
ощущение страдания и отчаяния на сколько-нибудь более органически развитой физиономии.
Часто это не удавалось:
ощущение живого личного
бога ускользало, а иной раз усилия бывали так мучительны, что на лбу у меня появлялся пот, а на глазах — слезы.