Неточные совпадения
Своим восстанием ангельский верховный князь Люцифер возбудил в себе адский огонь и сделался, вместе с своими полчищами, диаволом, а испорченная им божественная материя («салнитер») послужила основой создания нашего
мира (так что косвенно и Люцифер соучаствовал в нем), во главе с новым ангелом, долженствовавшим заместить Люцифера, — Адамом, а после падения
Адам был замещен Христом.
Господь Иисус есть Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, в Нем «обитает вся полнота Божества телесно» [Кол. 2:9.]; как Бог, в абсолютности Своей Он совершенно трансцендентен
миру, премирен, но вместе с тем Он есть совершенный Человек, обладающий всей полнотой тварного, мирового бытия, воистину мирочеловек, — само относительное, причем божество и человечество, таинственным и для ума непостижимым образом, соединены в Нем нераздельно и неслиянно [Это и делает понятной, насколько можно здесь говорить о понятности, всю чудовищную для разума, прямо смеющуюся над рассудочным мышлением парадоксию церковного песнопения: «Во гробе плотски, во
аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником и на престоле сущий со Отцем и Духом, вся исполняя неописанный» (Пасхальные часы).].
Она остается одной и той же в основе и тогда, когда
Адам «давал имена» животным, осуществляя тем самым свою софийную связь с
миром, и тогда, когда падшее человечество, после изгнания из рая, обречено было в поте лица возделывать проклятую Богом землю.
Учению о Небесном Человеке, Адаме Кадмоне [
Адам Кадмон — «абсолютное, духовное явление человеческой сущности до начала времен как первообраз для духовного и материального
мира, а также для человека (как эмпирической реальности)» (Мифы народов
мира.
Характерно, что в греческом переводе LXX сон Адама обозначается как экстаз — εκστασις.] сначала (в гл. I) дается лишь общее указание на сотворение мужа и жены, а затем (в гл. II) рассказывается, как произошло творение, после того как
Адам зрелищем всеобщей двуполости животного
мира был наведен на мысль о своем одиночестве.
Ева не создается новым творческим актом, как
Адам; ее изведением не нарушается субботний покой, которым почил Бог после творения
мира и человека; в нее не было особо вдохнуто Богом дыхание жизни, ранее сообщенное Адаму.
Подобно ему и Второй
Адам, Который пришел в
мир возродить павшее Адамово естество, истинный Сын Божий, также родился без земного отца, не от семени мужа.
Адам и Ева, ощутившие друг друга как муж и жена, двое в одну плоть, находились в состоянии гармонии и девственности. Они были свободны от злой и жгучей похоти, были как женатые дети, которых соединение являлось бы данью чистой чувственности, освящаемой их духовным союзом. Они, будучи мужем и женой, по крайней мере в предназначении, не становились от этого самцом и самкою, которых
Адам видел в животном
мире: «и были оба наги,
Адам и жена его, и не стыдились» (2:25).
К тому же жена, созданная после мужа, была и духовно юнее его, ибо не имела того знания животного
мира, которое
Адам усвоил еще до создания жены, когда нарекал имена животным.
Адам полнее и глубже ее знал духовную меру животного
мира, чтобы не счесть возможным учиться у змея мудрости и даже богопознанию.
Воплотившийся Бог до конца разделил судьбу испорченного грехом
мира и человека, до крестной муки и смерти [«На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже до
ада снизшел, еси ищай» (Утреня Великой Субботы, Похвалы, статья первая, ст. 25).], и все отдельные моменты земной жизни Спасителя представляют как бы единый и слитный акт божественной жертвы [Интересную литургическую иллюстрацию этой мысли мы имеем в том малоизвестном факте, что богослужения пред Рождеством Христовым включают в себя сознательные и преднамеренные параллели богослужению Страстной седмицы, преимущественно Великой Пятницы и Субботы, и отдельные, притом характернейшие песнопения воспроизводятся здесь лишь с необходимыми и небольшими изменениями.
Ибо хотя «князь
мира сего» посрамлен, и власть его надломлена, но он еще владеет
миром; «ветхий
Адам» в недрах своего существа уже замещен «новым», но он еще живет в нас; смерть, «последний враг», уже побеждена светом Христова Воскресения, но она по-прежнему еще косит жатву жизни; тварь все еще стенает, ожидая своего избавления, и весь
мир томится и страждет от смешения и противоборства добра и зла.
Лишенный благодеяния смерти, греховный
мир, населенный растленным человечеством, гораздо более удовлетворял бы стремлениям сатаны, который мог бы превратить его в болото самодовольной пошлости и
ад неисходных терзаний.
С одной стороны,
мир, созданный силой божественной любви, премудрости и всемогущества, имеет в них незыблемую свою основу, и в этом смысле
мир не может не удаться, божественная премудрость не способна допустить ошибки, божественная любовь не восхощет
ада как окончательной судьбы творения.
Поэтому можно сказать, что и
ада онтологически нет, он не оскверняет собой Божьего
мира, представляя лишь метафизическое место небытия.
Праведники, постигающие
мир в его истине и красоте, вовсе не будут зреть
ада, ибо нет его и в очах Божиих.
Он есть порождение тварной свободы, и она могла бы вовсе не допустить зла в
мире, а следовательно, и
ада.
С. 20).]; и подобно смерти, которая вошла в
мир через дьявола, также и
ад первоначально порожден был дьяволом.
Неточные совпадения
И я верю последней, окончательной верой в последнюю, окончательную победу Бога над силами
ада, в Божественную Тайну, в Бога, как Тайну, возвышающуюся над всеми категориями, взятыми из этого
мира.
Зло и страдание,
ад в этом времени и этом
мире обличает недостаточность и неокончательность этого
мира и неизбежность существования иного
мира и Бога.
Под бельэтажем нижний этаж был занят торговыми помещениями, а под ним, глубоко в земле, подо всем домом между Грачевкой и Цветным бульваром сидел громаднейший подвальный этаж, весь сплошь занятый одним трактиром, самым отчаянным разбойничьим местом, где развлекался до бесчувствия преступный
мир, стекавшийся из притонов Грачевки, переулков Цветного бульвара, и даже из самой «Шиповской крепости» набегали фартовые после особо удачных сухих и мокрых дел, изменяя даже своему притону «Поляковскому трактиру» на Яузе, а хитровская «Каторга» казалась пансионом благородных девиц по сравнению с «
Адом».
Но если христианское человечество соединится для общего братского дела победы над смертью и всеобщего воскресения, то оно может избежать фатального конца
мира, явления антихриста, страшного суда и
ада.
— Да ведь мне-то обидно: лежал я здесь и о смертном часе сокрушался, а ты подошла — у меня все нутро точно перевернулось… Какой же я после этого человек есть, что душа у меня коромыслом? И весь-то грех в
мир идет единственно через вас, баб, значит… Как оно зачалось, так, видно, и кончится.
Адам начал, а антихрист кончит. Правильно я говорю?.. И с этакою-то нечистою душой должен я скоро предстать туда, где и ангелы не смеют взирати… Этакая нечисть, погань, скверность, — вот што я такое!