Неточные совпадения
Не говоря уже о многочисленных представителях слепого, фанатического атеизма, у которых практическое отношение к религии выражается в ненависти к ней (ecrasez Finfame) [«Раздавите гадину!» (фр.) — слова Вольтера по поводу католической церкви.], здесь в первую очередь следует назвать представителей немецкого идеализма Фихте (периода Atheismusstreit) [«Спор об атеизме» (нем.) — так называется
литературный скандал, разразившийся в Иене в 1799 г. по поводу статьи И. Г. Фихте «Об основании нашей веры в божественное управление
миром», опубликованной в 1798 г. в редактируемом Фихте «Философском журнале».
Как бы ограничен ни был мой взгляд, все же он на сто тысяч туазов выше самых высоких вершин нашего журнального, академического и
литературного мира; меня еще станет на десять лет, чтобы быть великаном между ними.
Стены этих трактиров видали и крупных литераторов, прибегавших к «издателям с Никольской» в минуту карманной невзгоды. Большей частью сочинители были из выгнанных со службы чиновников, офицеров, неокончивших студентов, семинаристов, сынов литературной богемы, отвергнутых корифеями и дельцами тогдашнего
литературного мира.
Живя в Москве широкой жизнью, вращаясь в артистическом и
литературном мире, задавая для своих друзей обеды, лет через десять В.М. Лавров понял, что московская жизнь ему не под силу. В 1893 году он купил в восьми верстах от городка Старая Руза, возле шоссе, клочок леса между двумя оврагами, десятин двадцать, пустошь Малеевку, выстроил в этом глухом месте дом, разбил сад и навсегда выехал из Москвы, посещая ее только по редакционным делам в известные дни, не больше раза в неделю.
Неточные совпадения
Такого круга людей талантливых, развитых, многосторонних и чистых я не встречал потом нигде, ни на высших вершинах политического
мира, ни на последних маковках
литературного и артистического. А я много ездил, везде жил и со всеми жил; революцией меня прибило к тем краям развития, далее которых ничего нет, и я по совести должен повторить то же самое.
Меня интересовал этот
мир, я искренно хотел более проникнуть в тайну православия и надеялся найти там большую серьезность, чем в петербургских
литературных кругах.
У Дю Боса бывали журфиксы, на которых собирался
литературный и интеллектуальный
мир, часто бывали иностранцы.
Если от Мережковского меня отталкивала двойственность, переходящая в двусмысленность, отсутствие волевого выбора, злоупотребление
литературными схемами, то от Флоренского отталкивал его магизм, первоощущение заколдованности
мира, вызывающее не восстание, а пассивное мление, отсутствие темы о свободе, слабое чувство Христа, его стилизация и упадочность, которую он ввел в русскую религиозную философию.
Он был также
литературным критиком, очень плохим, признал «Войну и
мир» бездарным и вредным произведением.