Неточные совпадения
И то, что загорелось в душе впервые со дней Кавказа, все становилось властнее и ярче, а главное — определеннее: мне нужна была не «философская»
идея Божества, а живая
вера в Бога, во Христа и Церковь.
Учение Канта о «разумной
вере» страдает половинчатостью, это полувера-полуразум: хотя ею переступается область познаваемого разумом, но в то же время разум не хочет отказаться от своего господства и контроля и в этой чуждой ему области [Для противоречивости и двойственности
идей Канта в вопросе о
вере характерна глава «Критики практического разума» под заглавием: «Каким образом возможно мыслить расширение чистого разума в практическом отношении, не расширяя при этом его познания как разума спекулятивного?» Здесь «теоретическое познание чистого разума еще не получает прироста.
И тем не менее даже и в этом учении Канта об
идеях как имманентных проекциях Ding an sich заключается драгоценное зерно теории мифотворчества: Ding an sich, трансцендентная теоретическому познанию, все же познаваема, и притом своим особым путем, отличным от имманентно-опытного; кантовские постулаты практического разума, его «разумная»
вера, есть также не что иное, как мифотворчество.
Особой оригинальности или философской ясности суждения автора «Изложения православной
веры» не имеют, сравнительно с учениями св. Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, однако высокий вероучительный авторитет этого произведения заставляет с особенным вниманием относиться к его
идеям, в частности и по вопросу об «апофатическом» богословии. Приведенные суждения даже текстуально близки к соответственным местам из сочинений Ареопагита, святых Максима, Василия Великого и др.
Поэтому мысль о воскрешении возможна только при
вере в бессмертие, и
идея Федорова должна быть понята так, что посредством воссоздания тел отцов трудом сыновним будут вызваны к новой жизни и их усопшие души.
Неточные совпадения
«Нет. Конечно — нет. Но казалось, что она — человек другого мира, обладает чем-то крепким, непоколебимым. А она тоже глубоко заражена критицизмом. Гипертрофия критического отношения к жизни, как у всех. У всех книжников, лишенных чувства
веры, не охраняющих ничего, кроме права на свободу слова, мысли. Нет, нужны
идеи, которые ограничивали бы эту свободу… эту анархию мышления».
Манере Туробоева говорить Клим завидовал почти до ненависти к нему. Туробоев называл
идеи «девицами духовного сословия», утверждал, что «гуманитарные
идеи требуют чувства
веры значительно больше, чем церковные, потому что гуманизм есть испорченная религия». Самгин огорчался: почему он не умеет так легко толковать прочитанные книги?
— Но, по
вере вашей, Кутузов, вы не можете претендовать на роль вождя. Маркс не разрешает это, вождей — нет, историю делают массы. Лев Толстой развил эту ошибочную
идею понятнее и проще Маркса, прочитайте-ка «Войну и мир».
— Нам необходимы такие люди, каков Кутузов, — люди, замкнутые в одной
идее, пусть даже несколько уродливо ограниченные ею, ослепленные своей
верою…
— Ты прелесть,
Вера, ты наслаждение! у тебя столько же красоты в уме, сколько в глазах! Ты вся — поэзия, грация, тончайшее произведение природы! — Ты и
идея красоты, и воплощение
идеи — и не умирать от любви к тебе? Да разве я дерево! Вон Тушин, и тот тает…