Неточные совпадения
Божество в Его внутрибожественной
жизни остается трансцендентным для
твари, однако действия Божества, Его откровения, божественная сила, изливающаяся в творении, есть то же Божество, единое, неделимое, присносущее.
Божественные энергии, струящиеся в мир, откровения Божества в
твари, вносят тем самым различимость в само Божество, которое постольку уже перестает быть чистым НЕ для мира, но, раскрывая внутрибожественную
жизнь, делает ведомым то, что неведомо, вносит в имманентное сознание то, что ему трансцендентно, так сказать, дробит и множит Божество, как единый солнечный луч дробится и множится в своих отражениях и преломлениях.
И по христианской вере внутритроичная
жизнь Божества, Бог в себе, представляет абсолютную, недоведомую тайну для всякой
твари.
Очевидно также, что зло, как таковое, не могло быть создано благим и любящим Творцом, а потому и не может иметь в себе бытия или самостоятельного источника
жизни, который, однако, присущ самомалейшей
твари.
И как в Софии первообразно намечены, схематизированы все
твари, так эти последние содержат в себе софийные схемы: «jede göttliche Kreatur, als da sind Engel und Menschenseelen, haben die Jungfrau der Weisheit Gottes gleich ein Bildniss ins Lebenslicht» [Каждая божественная
тварь, каковы ангельские и человеческие души, отражает в себе Деву как мудрость Бога в свете
жизни (нем.).] [Ib., § 57, стр.72.
Как будто Бог, произнося свой приговор, признает и неудачу самого замысла — создать мир из ничего, утвердить бессмертную
жизнь на небытии, наделить
тварь свободой, которая при роковой ее неустойчивости могла ее лишь погубить.
Ибо хотя «князь мира сего» посрамлен, и власть его надломлена, но он еще владеет миром; «ветхий Адам» в недрах своего существа уже замещен «новым», но он еще живет в нас; смерть, «последний враг», уже побеждена светом Христова Воскресения, но она по-прежнему еще косит жатву
жизни;
тварь все еще стенает, ожидая своего избавления, и весь мир томится и страждет от смешения и противоборства добра и зла.
Неточные совпадения
— Неужели они, однако ж, совсем не нашли, чем пробавить [Пробавить — поддержать.]
жизнь? Если человеку приходит последняя крайность, тогда, делать нечего, он должен питаться тем, чем дотоле брезговал; он может питаться теми
тварями, которые запрещены законом, все может тогда пойти в снедь.
— Господи, — так ведь он, сом этот, меня знает, а вы ему — чужой человек. Всякая
тварь имеет свою осторожность к
жизни.
А какая бездна невидимых и неведомых человеку
тварей движется и кипит в этой чаше, переполненной
жизнью!
Без всяких преувеличений и фраз сказать, что ружье — молния и гром в руках охотника и на определенном расстоянии делает его владыкой
жизни и смерти всех живущих
тварей.
— Ну, какое сравнение разговаривать, например, с ними, или с простодушным Ильею Макаровичем? — спрашивала Дора. — Это — человек, он живет, сочувствует, любит, страдает, одним словом, несет
жизнь; а те, точно кукушки, по чужим гнездам прыгают; точно ученые скворцы сверкочат: «Дай скворушке кашки!» И еще этакие-то кукушки хотят, чтобы все их слушали. Нечего сказать, хорошо бы стало на свете! Вышло бы, что ни одной
твари на земле нет глупее, как люди.