Неточные совпадения
А если… если мои
детские, святые чувства, когда я жил с Ним, ходил пред лицом Его, любил и трепетал от своего бессилия к Нему приблизиться, если мои отроческие горения и слезы, сладость
молитвы, чистота моя
детская, мною осмеянная, оплеванная, загаженная, если все это правда, а то, мертвящее и пустое, слепота и ложь?
В тихие и кроткие минуты я любил слушать потом рассказы об этой
детской молитве, которою начиналась одна широкая жизнь и оканчивалось одно несчастное существование. Образ сироты, оскорбленной грубым благодеянием, и рабы, оскорбленной безвыходностью своего положения — молящихся на одичалом дворе о своих притеснителях, — наполнял сердце каким-то умилением, и редкий покой сходил на душу.
— Молится, — с удивлением сказала одна, и, постояв еще несколько секунд, они пошли своим путем, делясь какими-то замечаниями. А я стоял на улице, охваченный особенным радостным предчувствием. Кажется, это была моя последняя молитва, проникнутая живой непосредственностью и цельностью настроения. Мне вспомнилась моя
детская молитва о крыльях. Как я был глуп тогда… Просил, в сущности, игрушек… Теперь я знал, о чем я молился, и радостное предчувствие казалось мне ответом…
— A ты молись Богу хорошенько. Он, Милосердный, услышит тебя. Он всегда
детские молитвы слышит! — серьезно и уверенно говорил Андрюша. — Когда мне очень худо бывает, я молиться начну и мне полегчает как будто!
Неточные совпадения
Где те горячие
молитвы? где лучший дар — те чистые слезы умиления? Прилетал ангел-утешитель, с улыбкой утирал слезы эти и навевал сладкие грезы неиспорченному
детскому воображению.
После этого, как, бывало, придешь на верх и станешь перед иконами, в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь, говоря: «Спаси, господи, папеньку и маменьку». Повторяя
молитвы, которые в первый раз лепетали
детские уста мои за любимой матерью, любовь к ней и любовь к богу как-то странно сливались в одно чувство.
Усталый, с холодом в душе, я вернулся в комнату и стал на колени в своей кровати, чтобы сказать обычные
молитвы. Говорил я их неохотно, машинально и наскоро… В середине одной из
молитв в усталом мозгу отчетливо, ясно, точно кто шепнул в ухо, стала совершенно посторонняя фраза: «бог…» Кончалась она обычным
детским ругательством, каким обыкновенно мы обменивались с братом, когда бывали чем-нибудь недовольны. Я вздрогнул от страха. Очевидно, я теперь пропащий мальчишка. Обругал бога…
— Нюрочка, помни этот день: другого такого дня не будет… Молись хорошенько богу, твоя
детская чистая
молитва дойдет скорее нашей.
Чье каменное сердце останется равнодушным при виде невинных
детских уст, лепечущих как
молитву: «Злой мальчик розу хвать рукой.